и проститутки не излчиваются. И почему же нельзя мн жить теперь хорошей, доброй жизнью? Почему же такъ ужъ стала невозможна женитьба на Алин? – И онъ представилъ себ, что онъ длаетъ предложеніе Алин, и она не откавываетъ ему. – Но какъ же я буду жить съ нею, зная, что та въ тюрьм, здсь, въ Москв? Разв нельзя жить хорошей, доброй жизнью, нельзя также, какъ я хочу теперь, измнить свою жизнь, стать опять на путь, на которомъ я стоялъ тогда, когда жилъ въ первый разъ въ Панов, не связавъ себя на вкъ съ трупомъ, – говорилъ онъ себ. И онъ начиналъ представлять себ жизнь безъ нея. Но, удивительное дло, онъ не могъ теперь представить себ такой жизни. И какже онъ теперь, сейчасъ поступитъ? Совсмъ бросить ее, скрыть отъ всхъ – правда, отъ всхъ уже не скроешь, уже сказано предсдателю и губернатору, – не будетъ видться съ ней, пошлетъ ей денегъ? Это нельзя. Увидть ее? – Что-же я скажу ей? Опять, какъ тогда, деньгами заплатить за свое преступленіе?» вспомнилъ онъ и покраснлъ. Сказать ей все и жениться? Но это ужасно.
* № 37 (рук. № 8).
Онъ перечелъ письмо управляющаго и задумался надъ нимъ. Сейчасъ надо было ршать вопросъ о своемъ прав на землю. Какъ нарочно, попался нынче этотъ бойкій малый извощикъ, и завязался разговоръ съ нимъ. Нехлюдовъ выдвинулъ большой ящикъ стола, въ которомъ онъ еще вчера утромъ, отыскивая повстку, видлъ свой портфель съ давнишними бумагами, и досталъ изъ него и начатое сочиненіе и дневникъ того времени. Онъ раскрылъ это пожелтвшее сочинение, писанное совсмъ другимъ почеркомъ – точно и человкъ былъ другой, чмъ тотъ, который былъ у него теперь, и сталъ читать его. И въ голов его возстановился весь ходъ мыслей и чувствъ того времени. Онъ только удивлялся, какъ могъ онъ 14 лтъ тому назадъ такъ хорошо обдумать и какъ могъ онь перестать думать такъ, какъ онъ думалъ. «Да, это дло надо ршить теперь совсмъ иначе», подумалъ онъ о письм управляющего.
* № 38 (рук. № 8).
Еще боле взволнованный бесдой съ Губернаторомъ и неудачей, т. е. невозможностью увидать ее нынче, Нехлюдовъ шелъ по Тверскому, полному народомъ бульвару, вспоминая теперь уже не судъ, а свои разговоры съ Предсдателемъ и Губернаторомъ. Онъ вспоминалъ, какъ они оба удивились, услыхавъ отъ него, объ его намреніи жениться на ней, и ему это было пріятно. Онъ зналъ, что ршеніе его было хорошо, и его радовало то, что онъ ршилъ сдлать хорошо. И не только это хорошо, но и вс т смутныя мечтанія объ измненіи всей своей жизни, которыя со вчерашняго дня бродили въ его голов,
