отмазку всех фаталистов.
Когда я сдираю обертку с первого брикета, рука почти не дрожит…
Однако, двадцать минут поедания пломбира не принесли видимого результата. Все это время я, обнимая, прижимал Маришку к чугунной ограде моста, широкой своей спиной закрывая, насколько возможно, от редких прохожих. Приговаривал что-то невнятно-успокоительное: «И еще чуть-чуть, и еще капельку, вон пальцы уже побелели… Немножко…»
А Маришка сосредоточенно молчала, для верности прижав ладонь ко рту. Только один раз отвела в сторону мою руку с четвертой заботливо распечатанной порцией мороженого, сказала:
– Знаешь, пожалуй, иногда я действительно слишком много говорю. Тебе, наверное, нелегко со мной приходится.
– Глупая, – пробормотал я, стараясь не отводить глаз от ее лица, любимого, но сейчас – немного пугающего. – Без тебя мне было бы вообще никак. И поцеловал ее прямо в фиолетовые, как лакмус, губы.
Которые на глазах начали розоветь.
Видно, поцелуй у меня вышел довольно-таки кислым.
Злополучный мост вывел нас прямиком к «Парку науки». До «Ноябрьской» нам, правда, было бы удобнее, пересадкой меньше, но Маришка слишком замерзла, поглощая мороженое, чтобы лишние пять минут провести на пронизывающем мартовском ветру. Так что мы, не раздумывая, нырнули в кафельное нутро ближайшей станции.
Только на эскалаторе зуб у Маришки начал попадать на зуб. На слух это звучало жутковато, и я со всей нежностью, на какую был способен, погладил ее по холодной щеке, по заново посветлевшим волосам, стараясь успокоить, согреть…
Всю дорогу она с тревогой вглядывалась в свое отражение в вагонном стекле. Я, не скрою, тоже частенько посматривал в ту сторону и, когда наши взгляды пересекались, строил Маришке смешные рожицы с целью хоть как-то приободрить. Получалось неубедительно.
Уже дома, поразмыслив, мы решили наутро заглянуть в ЦДЭ. Потолковать с добрым самаритянином, которого Маришка предпочитала называть «толстым», а если не застанем, узнать у кого-нибудь его координаты. Решал главным образом я, так как Маришка была в этот вечер на редкость не словоохотливой. Только добавила в конце:
– И на всякий случай возьмем с собой Пашку. Ударим по ихнему тоталитаризму нашим милитаризмом…
На том и заснули.
Жаль, подумал я, засыпая, что мы так и не попали на концерт. Или, как сказала бы Маришка, «в концерт». Все равно жаль! «Пикник» не так часто выступает в Москве. К тому же с новой программой. «Фиолетово-черный»…
Хм… Интригующее название!
ЦВЕТ ШЕСТОЙ. СИНИЙ
Маришка ошиблась вчера, ради сомнительного каламбура обозвав Пашку милитаристом. К гонке вооружения он имеет весьма посредственное отношение – скорее, как борец с наращиванием военной мощи. Из неисчерпаемого арсенала родины Пашка позаимствовал для личного пользования табельный пистолет какого-то удручающе малого калибра и, насколько мне известно, ни разу им не воспользовался. Он даже мне его никогда не показывал! Почему?
