Она же всегда побеждает, да?
– Да. Мы вместе.
– Вы и сейчас вместе. Ты же везучая, а большего невезения, чем потерять лучшую подругу, и представить невозможно.
– Ты прав. Черт подери, ты прав! – Ника нажала на газ. – Все, вот больница, добрались. Вытряхивайтесь.
Матвеев снова входит в приемный покой, там их уже ждет Лариса – он плохо запомнил ее лицо с первого раза и сейчас рассматривает стройную невысокую женщину с усталыми серыми глазами, маленьким носиком и строгим ртом.
– Готовы к переливанию? – Лариса ведет их, переодетых в халаты и бахилы, по больничному коридору. – Максим, вы не болели болезнью Боткина? Потому что о Нике я знаю все, а вы…
– Нет.
– У вас нет известных противопоказаний для донорства, как то: туберкулеза, венерических болезней, сердечно-сосудистых заболеваний, псориаза, астмы, заболеваний почек и печени и…
– Нет, ничего такого. Не болел, не привлекался, не пребывал на оккупированной территории.
– Это не шутки, – Лариса хмурится. – Лере не хватает только подцепить какую-то болячку. Впрочем, мы протестируем кровь, конечно, но время, время…
Они идут в кабинет, где Лариса и медсестра в маске уже приготовили все для переливания. Ника ненавидит иглы, терпеть не может подобные процедуры, но если Лерке нужна ее кровь – пусть забирает, не вопрос, лишь бы ей это помогло.
– Перестань пищать, ты уже большая девочка.
– Больно же…
– Отвернись и не смотри. – Лариса вздохнула. – После такого стресса и переохлаждения, конечно, это нежелательно, но делать нечего, где мы среди ночи наберем столько крови нужной группы… Все, полежи, выпей микстуру и не вскакивай раньше времени. Ты – тоже. – Лариса движением пальца пригвоздила Матвеева к кушетке и сунула ему в руки стаканчик с какой-то микстурой. – В общем, лежите и ждите меня. Можете поспать.
Матвеев хмыкнул – как же, поспать… Какой сон, когда вдруг, невесть откуда, свалилась на него неведомая напасть, да еще девчонок втянул, и дошло до такой беды! И ведь неизвестно еще, что с Виктором будет, а у него дети совсем маленькие.
– Ой, смотри…
Ника указывает на его правое запястье и протягивает свою руку. На ее запястье темнеет родимое пятно в виде неправильного овала – точно такое же, как у самого Матвеева.
– У Марека тоже есть, чуть бледнее, чем мое, и вдруг гляжу – у тебя точно такое же! Это странно…
Матвеев прикоснулся к запястью Ники – да, точно, у него одного в семье такое было, и отец иногда смеялся – бог шельму метит! – потому что он один рисовал и тянулся к искусству, отец с матерью были физики до мозга костей: отец – в прямом смысле, преподавал физику в институте, имел звание профессора, а мать раньше работала инженером в конструкторском бюро. Матвеев никак не продолжил династию, но его необычная для семьи тяга к рисованию, а потом и к архитектуре, была и есть предметом семейной гордости.
– Я всегда думала в детстве, что меня отметила какая-то фея. –
