затанцевал синий огонек пламени, который почему-то все больше и больше разрастается…
Старожилы центра давно не помнили такого взрыва. На мгновение всем показалось, что раскололась земля – такой силы был звук, заставивший людей в панике выбежать из окрестных домов.
– Что это, война? – раздавалось повсюду. Этот вопрос буквально висел в воздухе.
Глазам присутствующих открылось страшное зрелище: верх пятиэтажной «сталинки», стоящей в середине переулка, был объят пламенем. Оно охватило весь пятый этаж и перешло на крышу.
А потом раздался второй взрыв – чуть слабее первого, и от дома буквально оторвалось два каменных этажа – полыхающий пятый и почти целый четвертый, их подбросило в воздух. Это зрелище – взвившиеся в небо монументальные этажи, просто ставшие в миг похожими на картонные, потрясло всех видевших. Люди застыли от ужаса.
Затем все это рухнуло. Камень, пыль, разбитое стекло, останки мебели, какие-то тряпки осыпали собравшихся в переулке зевак. Стены разваливались на части, летели, рассыпаясь, на землю. К грохоту, стоявшему в переулке, добавился дикий механический вой – это подоспели пожарные машины и машины скорой помощи. А взорвавшийся дом кое-где еще продолжал гореть…
Глава 2
К уголовникам Анатолия Нуна перевели в конце декабря, перед самым Новым годом. До этого долгое время он был один – после того, как забрали его сокамерника. В камере он ужасно мерз – там было невыносимо холодно. В декабре Одесса оделась в белые одежды – в роскошный белый наряд, который всегда носила с аристократическим вкусом и грациозностью. Под снегом она была похожа на королеву в роскошных белых мехах. И для каждого одессита, знающего, какая роскошь – этот редкий снег в городе, появление белого пушистого вихря становилось настоящим праздником в душе.
В детстве, стоило выпасть первому снегу, вся детвора вываливала во двор – играть в снежки, лепить снеговиков, бросаться в сугробы да и просто беситься и орать, вываливаясь с головы до ног в белоснежной холодной пыли. Снежки летели со всех сторон, но, белые, попадая под воротник, превращались в растаявшие грязные струйки.
Так стало и с этой радостью во взрослой жизни – попав под воротник, она растаяла, растеклась и сползла по коже грязными струйками. Видимо, взрослые разучиваются испытывать радость. Никому из них и в голову не придет так сильно радоваться первому снегу, чтобы прыгнуть с головой в сугроб и вываляться в снегу полностью… Взрослые так не делают. Так и приходит взрослость. Похоже, взрослость – это насильственное лишение себя радости. К сожалению, Нун понял это слишком поздно.
Но те детские воспоминания о первом снеге остались в его душе крошечной цветной точкой, каким-то драгоценным сердечком, спрятанном в укромном уголке. И когда ему становилось совсем худо, а хуже тюрьмы в его жизни не было ничего, он мысленно доставал из укромного уголка этот разноцветный осколок счастья и пытался отогреть в застывших
