же без ханжества, хотя бы самим себе, – разве нет? Если казнить его сейчас за вспышку безрассудства, затмившую временно разум, то тогда и подобные ему люди – те люди, в которых мы с вами так остро нуждаемся, – обойдут нас стороной, откажутся от нас. Мне думается, есть лучший способ… – Ла Валетт загадочно примолк, после чего продолжил: – Способ, который наглядно покажет, что мы не миримся с подобной необузданностью. Допустим, мы можем… исключить сэра Томаса из Ордена.
– Исключить? – Великий магистр нахмурился. – Это еще что за наказание?
– Мне кажется, для него не может быть ничего более постыдного. – Ла Валетт оборотился к Томасу. – Я знаю этого человека достаточно хорошо. Свою принадлежность к Ордену он почитает за высшую честь, какую только человек способен достичь в своей жизни. Именно Орден дает смысл, заданность и ценность его существованию. Уберите их, и он будет жить в несмываемом позоре, чувствовать на себе все бремя этой потери изо дня в день. Вот какое наказание следует к нему применить. Кроме того, покуда он жив, он по-прежнему сможет проявлять свой ратный талант в деле борьбы за торжество христианства везде, где бы он ни находился, даже неважно, где именно.
Эти слова ла Валетта вызвали у Томаса прилив благодарности, а еще – жгучего стыда. Да, таким образом он, в общем-то, может сохранить себе жизнь. Но его наставник прав в главном: нет для него, Томаса, бесчестья большего, чем оказаться вышвырнутым из Ордена. Что же тогда будет? Честь рыцаря в глазах тех, кто прознает про его участь, несказанно падет, смешается с грязью.
Великий магистр молчал, обдумывая участь молодого рыцаря. Наконец замершее в тяжком ожидании собрание услышало его слова.
– Я принял решение, – со степенной величавостью заговорил он. – Сэр Томас Баррет лишается своего звания и всех привилегий, обусловленных принадлежностью к Ордену. Его герб изымается из капитула рыцарей Англии, а сам сэр Томас с первым же попутным кораблем покидает пределы острова. Сюда он более не возвращается под страхом смерти; исключение составляет экстренное допущение самого Ордена. Он объявляется изгнанником и остается таковым до самой своей кончины или же пока не отменит волю сию пребывающий на тот момент в верховном сане Великий магистр Ордена, который отменит данный ордонанс исходя из требований тогдашнего момента. – Издав вздох, д’Омедес легонько стукнул по столу костяшками пальцев. – Увести задержанного.
– Прошу вначале дать мне увидеться с Марией, – с тихой строптивостью вымолвил среди общего молчания осужденный.
– Что-о? – грозно приподнялся на своем кресле Ромегас. – Да как ты смеешь? Убрать этого наглеца! Сию же минуту!
На Томаса сзади навалились стражи, поволокли к дверям, но он упирался.
– Мне всего лишь попрощаться! Я должен! Явите ж снисхождение!
– Прочь с глаз моих! – требовательно возвысил голос д’Омедес.
– Что будет с ней? Что ждет Марию? – отчаянно извиваясь, выкрикнул Томас то,
