нашей веры. Но и на этом его аппетиты не убавятся, пока он не перейдет через Альпы и не изведет христиан всех до единого. – Филипп, снова подавшись вперед, постукал по столу пальцем: – Вы небось думаете, что этот далекий остров минует чаша сия? Не обольщайтесь: придет время, и он может оказаться в челюстях исламского деспота.
– Ай да слова! – хохотнул Томас. – Мне в них чудится голос этакого сэра Оливера.
– Что ж, я старался, – Филипп с кривоватой улыбкой откинулся на табурете. – А вы, я вижу, и впрямь хитрый лис, как у нас говорят.
– Говорят? Кто же именно?
– Ну, те из братьев, кто помнит вас по службе в Ордене.
– Немного, наверное, таких осталось, – задумчиво произнес Томас.
– Да, немного.
– А те, кто и впрямь меня помнит, безусловно, вспоминают то, как меня изгнали из Ордена.
– Не без того, сэр. Хотя теперь все обиды можно оставить в прошлом. Тем более такие давние.
Томас многозначительно помахал пальцем.
– Сразу видно, ты пока что мало смыслишь в глубине, которая размежевывает в Ордене представителей разных народов, и с каким пылом они друг с другом соперничают. В мое время мы вцеплялись друг другу в глотки едва не столь же часто, как и иноверцу-неприятелю.
– Тогда по прибытии на Мальту, сэр, вы обнаружите, что у нас с той поры ничего не изменилось.
– На Мальту? – остро поглядел Томас. – Не делай поспешных выводов, юноша. С чего ты решил, что я бегом побегу в услужение тем, кто меня отринул? Если они, Филипп, были с тобою честны, то тогда ты должен быть в курсе насчет обстоятельств, в которых я вынужденно покинул Мальту.
Филипп покачал головой.
– Я лишь слышал, что на вас лежала вина в каком-то неблаговидном деянии. Это единственное, о чем мне сообщили.
– Тогда, получается, они такие же скрытные и неискренние святоши, какими были всегда. И им я ничем не обязан.
– Вы давали клятву верности, сэр. А ей срока давности нет. Крепче ее уз только узы смерти.
Томас, поглядев на изменчивую игру теней в углу кухни, невесело усмехнулся.
– Если верить твоим рассказам, то от клятвенных уз Орден вскоре может отрешиться чуть ли не целиком.
– В своей борьбе мы будем не одиноки. Великий магистр уже обратился за помощью ко всем христианским державам. И если они отзовутся, басурманин будет сражен, а христианский мир восторжествует.
Бесхитростная вера этого юноши наполняла сердце великой печалью. Он, как и сотни других молодых людей, готов был пойти на смерть в наивной уверенности, что таким образом восславляет святые реликвии, которые уже сами по себе стоят того, чтобы ради них сражаться и погибать. Томас же надеялся, что больше не примет участия в подобной глупости, и из сострадания к гостю попробовал объяснить почему:
– Скажи мне, Филипп: когда ты с Мальты добирался сюда, тебе не приходилось пересекать хотя
