Хмм.
Он догадывался, что означало дядино «хмм». Эта парочка определенно строила планы насчет Уильяма, что со временем могло привести к осложнениям.
– Я найму женщину, чтобы днем приходила делать уборку и оставляла на плите готовый ужин.
– Хорошая мысль, – одобрил Пол.
В один из первых дней Рождественского поста Уильям разбил мамину чашку. Он ею даже не пользовался, просто слегка задел, и та слетела с полки на выложенный плитняком пол с такой готовностью, будто в ней был заключен некий мстительный дух, только этого и ждавший. Он собрал осколки и захоронил их в саду, а сразу после того ощутил сильнейшее головокружение и жуткую, бездонную пустоту под сердцем.
Это был уже не первый подобный случай. Как раз этот еще можно было объяснить: любимая мамина чашка, недавние похороны, напоминание об утрате и все такое. Но сходное чувство – провал в области солнечного сплетения, тошнота и накрывающая сознание тьма – возникало у него и при других обстоятельствах. Спровоцировать эти приступы могло что угодно: неожиданная помеха или затянувшаяся пауза в работе, слишком раннее пробуждение или просто темнота, если она заставала его в одиночестве.
Это было сложно описать словами: порой он будто заглядывал в беспредельную, вечную вселенскую пустоту. Наблюдая за окружающими – Полом, Недом, Фредом или Джинни, – он пришел к выводу, что никто из них ни с чем подобным не сталкивался. В иных случаях ощущение принимало форму темной и жуткой твари внутри самого Уилла, и это было пострашнее вселенской пустоты. Что-то мерзкое и гнилостное отравляло его кровь и его мысли. Оставалось радоваться лишь тому, что другие в нем этого не замечают.
С тоской и удивлением он вспоминал времена, когда мир вокруг был приветлив и светел. В ту пору он очень редко болел и быстро поправлялся; он никогда не страдал от голода; повсюду его встречали дружелюбные улыбки; труды его справедливо вознаграждались, а за его проступками, как правило, следовали раскаяние и прощение. Хотя он был из тех мальчишек, которые вечно нарываются на неприятности, ему хватало ума и ловкости, чтобы из этих неприятностей выпутываться. То немногое, что могло его напугать или огорчить, осталось в забытых днях детства. Возмужав, он уже не видел причин бояться чего бы то ни было. И вот теперь некая чудовищная рука одним махом содрала благостную обертку с этого сказочно прекрасного мира, открыв бездну у него под ногами.
Впрочем, он был не так уж беспомощен и беззащитен. Он мог сопротивляться, используя три эффективных средства: сон, выпивку и работу, причем последняя была самым мощным оружием в этой триаде.
Уильям и прежде не позволял себе лениться, но сейчас он старался не проводить ни минуты без какого-нибудь дела. Страх перед бездействием побуждал его хвататься за любую работу и заставлял нервничать, если таковая вдруг завершалась чуть раньше, нежели он рассчитывал. Со временем он приучился заранее составлять список всяких второстепенных дел, которыми можно
