Вити Пшеничного…
– У нее есть близкие? Родные?
– Кажется, родители ее умерли, давно. Сестра есть… Вот только не знаю, родная или двоюродная.
– Надо будет найти ее записную книжку, открыть электронную почту и попытаться разыскать ее родственников. Даже если предположить, что она из детдома…
– Нет-нет! – замахал руками Дмитрий. – Она точно не детдомовская. Детдомовские не такие. Она избалованная и капризная. Думаю, что у нее была нормальная семья, что ей дали хорошее воспитание и образование… Как ты понимаешь, меня не очень-то интересовали ее родственники. Мне важно было, что она меня любит, что она красива и все такое… Она ведь на самом деле была красива. Но там, – он кивнул головой в сторону двери в конце коридора, – она выглядит очень странно… Как сломанная кукла. Ее сломали. На ноги вообще лучше не смотреть. А ведь у нее были самые красивые на свете ноги. Я еще шутил, что надо бы ей застраховать их на миллион евро. И туфли… Ее привезли в туфлях. Мне и эксперт сказал, что странно, что с нее не слетели туфли. Хотя они ей немного жали, она их еще разнашивала… Это дорогие туфли и очень красивые, белые… Они идеально подходили к ее платью. Платье… черное такое, воздушное, в белую крапинку, она в нем была такая милая, женственная. И губы… оранжевые… Она целовалась с этим Ильей, и у него половина лица была оранжевая от ее помады… Мерзость!
Лиза увидела, как у него сжались кулаки.
– Хорошо, Дима, ты здесь посиди, а я пойду поговорю с Герой. Думаю, он многое нам прояснит. И постарайся никуда не уходить. Мне еще надо будет с тобой поговорить и, если ты не против, проехать в твою деревню, вернее, поселок. Ты мне покажешь место, где вы с Ириной расстались, я должна осмотреть дом, вашу спальню… Ну, ты меня понимаешь.
– Лиза, ты даже представить себе не можешь, как я буду рад, если вы со своей помощницей поедете со мной. Один я снова напьюсь и натворю глупостей…
– Тсс… – Лиза схватила его руку и заглянула в глаза. – Никому, слышишь, никому больше не говори о том, что ты много выпил и все такое. Мы постараемся разобраться во всем сами. В полиции скажешь, что ничего не знаешь, что ты спал. Понял?
Лиза нашла Глафиру в секционной, где та мирно беседовала с Германом Туровым, судебным медиком, голубоглазым брюнетом с задумчивым взглядом. Возле окна на столе лежало тело молодой женщины. Лиза отметила про себя, что оно на самом деле изуродовано. Сломанная кукла.
– Привет, Гера. Что скажешь?
– Вскрытие еще не производил, но пока что могу сказать, что она каким-то невозможным образом угодила под колеса автомобиля.
– Почему невозможным?
– Да потому что она вся словно раздроблена, понимаешь? Смята, раздавлена.
– По ней проехали несколько раз?
– Вот именно. Только голова более-менее цела, я имею в виду черепную коробку. Конечно, лицо пострадало, и ухо вон разорвано, не говоря уже о скальпе… Видишь, волосы грязные, в крови… Это часть скальпа надорвалась, как если бы
