так-с! Изволите убедиться? Вон там, видите, торчит край фуражки?
– Справа от самого… эмм… запятнанного камня? Кажется, вижу-с!
Данилов улыбнулся:
– А теперь позвольте продемонстрировать вам верность моих логических выкладок.
Заученным движением петербуржец опустился на одно колено, скрупулезно следуя науке, преподаваемой в военном училище, вскинул ружье, притом именно такое, каковым из соображений экономии обыкновенно вооружали юнкеров, и, приложившись щекой к потертому прикладу, нажал на спусковой крючок. Рокот выстрела эхом пронесся над горой. Пространство между стрелком и его целью тотчас заволокло белым непроницаемым дымом.
– Ну, что там? – дышал в затылок подпоручик.
– Не пойму. Вернемся, посмотрим поближе? – предложил Данилов.
Вскоре все трое склонились над оврагом. Жандармский реквизит (целый и вполне себе невредимый) весьма невежливо ухмылялся криво нарисованным ртом.
Фельдфебель присвистнул, указывая на свежую выщерблину, зиявшую посреди камня:
– Батюшки мои! Горазды же вы, господин обер-офицер, пули метать!
– Пустое, Некрасов. Сей результат нельзя считать удовлетворительным. Что и требовалось доказать!
– Пожалуй, вы правы, Евгений Николаевич, – протирая платочком огромную залысину, заметил Гнедич. – Не скажу, впрочем, что такой выстрел совершенно уж невозможен. Ежели вооружиться, скажем, добрым английским штуцером да с новомодной пулею.
– Именно! – хлопнул в ладоши Данилов. – Наша гладкоствольная старушка с такой задачей попросту не совладает. Какой из всего этого следует вывод?
– Если Карачинского убили из ружья 1808 года, что вероятней всего и произошло, судя по извлеченному заряду, то непременно с близкого расстояния.
– Верно! Разумеется, версию Тимофея Петровича об участии в деле вероломных псыхадзэ вовсе уж отмести нельзя. Теоретически такой ход событий, хоть и маловероятен, но все-таки возможен. Впрочем, тут следствие заходит в тупик до следующих сходных случаев. Свидетелей-то нет. Кстати сказать, как вышло, что подле Владимира Михайловича в смертный час не оказалось ни одной живой души?
Комендант вздохнул, он, казалось, и сам не единожды задавал себе этот вопрос:
– До сих пор диву даюсь, ваше благородие! Обычно рядом с поручиком всегда крутился этот башибузук Лебедев.
– Почему башибузук? – удивился Данилов.
– Да потому, что Николай Юрьевич тот еще любитель одеваться по туземному. Папаха, бурка с газырями. Чистый абрек.
– Вот как? – жандарм почесал подбородок и вдруг спросил невпопад: – Интересно, вернулся ли подъесаул?
Ответом послужил сухой щелчок взводимого курка, подхваченный где-то неподалеку и донесенный до слуха офицеров свежим горным ветром. Следуя предписанной инструкции, фельдфебель дернулся было в сторону подпоручика, повалить
