Наверное, это шум моря как раз в том потустороннем, ином, как говорили его родители, мире, и так как дед скоро окажется там, то он начал говорить в забытьи на языке этого мира, думал Роберт.
Но почему-то этот язык был понятен только ему.
Это так и осталось для него загадкой. Потом он так и не сможет вспомнить, как случилось так, что он начал слышать мысли своего деда.
Случилось это неожиданно.
Десятый год в жизни Роберта Фаррела был особенно странным.
Мама с каждым днем становилась все грустнее. Будто таяла ее улыбка. Она теперь почти не улыбалась, лишь мимолетно и застенчиво, когда Роберт приносил хорошую весть из школы. Она стала редко говорить, общалась со своим сыном отрывистыми фразами, обозначающими больше побуждение к какому-либо действию. Из ее разговоров полностью исчезла повествовательная речь. Даже если она в забытьи и начинала что-то рассказывать Роберту, то вскоре словно невидимый заряд электрического напряжения останавливал ее мысль, она задумывалась, мрачнела, и этот разговор забывался навсегда. «Ах, это все мелочи жизни», – махала она рукой и принималась за очередное действие.
Отец появлялся дома все реже и реже. Когда Роберт спрашивал, почему папа так редко приходит домой, Рейчел отвечала, что у него много работы, что папа занятой человек, он должен зарабатывать деньги.
Мама иногда сидела у телевизора, но Роберт видел, что она его не смотрит. Да, ее взгляд проходил через экран кинескопа, но останавливался он не на весело пляшущих и поющих картинках, он пронзал аппарат и рассеивался в воздухе, потеряв всякую цель. Роберт, сидя за уроками, мог заметить, что из глаза у мамы медленно течет хрустальная слезинка. Наверное, мама сама не замечала этого, но мальчик не показывал своего недоумения. Он просто играл в свои игрушки. Когда мама начинала переключать каналы, он успокаивался: значит, она действительно смотрит телевизор.
И вот однажды папа просто не пришел.
Не пришел он и на следующий день.
Но казалось, что мама не беспокоится. Видимо, думал Роберт, папа куда-то уехал, а мама просто забыла сыну сказать об этом. Она все чаще сидела у телевизора, придя с работы. В квартире была чистота и порядок. Рейчел не знала, чем себя занять. Оставалось лишь непринужденное, ни к чему не обязывающее занятие, как сидение перед телевизором. Иногда это помогало отрешиться от своих проблем. Но действие было абсолютное: либо ты полностью погружался в иллюзорный мир, забывая обо всем, либо отвлекался от окружающего мира, и тут-то твои проблемы, ожидающие своего часа, обрушивались на тебя с неимоверной силой убеждения. Обычно это происходило, когда Рейчел замечала в происходящем на экране что-то абсолютно глупое, штампованную фразу, прописную истину или абсурдное действие. Этот ярлык словно вырывал его из потока навязанных мыслей и бросал на растерзание отчаянию. Так или иначе, Рейчел продолжала проводить вечера перед телевизором.
Роберт
