своим горем.
Роберт сел на кресло рядом с дедом и стал думать, что же мама имела в виду.
Он всегда чувствовал, что от отца исходит угроза. Лишь мама могла успокоить и приласкать ребенка во время невзгоды. Отец же был строг и прям. Но сейчас, когда отца не было рядом, Роберт чувствовал, что в его жизни не хватает чего-то главного. Это было лишь настроением, Роберт не мог облечь свое настроение в слова, но сердце понимало, что одну из частей его полноценной жизни выбросили на помойку. Есть ли этому оправдание? Роберт думал, что, может, он чем-то расстроил своего отца. Может, все из-за того, что он плохой ребенок. Чем мог он расстроить отца, если он ушел и даже не попрощался?
Роберт сидел в кресле. Его ноги свисали с высокого сиденья. Напротив спал дед и мирно сопел. Мальчику показалось, что он подвывает стонавшему за окном ветру. Их дуэт был забавным, и Роберт улыбнулся. Мысли об отце покинули его. Он смотрел на лицо деда. В эти мгновения приходили единственные моменты безмыслия, когда Роберт мог отрешиться от всех проблем, одолевающих его детскую душу.
Вдруг дед, не отрывая глаз, что-то сказал уголками рта. Роберт так глубоко погрузился в себя, что не смог разобрать ни слова. Дед прошептал еще что-то невнятное, все так же оставаясь в дремоте. Мальчик хотел позвать маму, но понял, что его предок всего лишь говорит во сне. Его шепот был еле различим, но, если напрячь слух и отбросить все звуки окружающего мира, можно было различить слова и даже целые предложения.
Роберт подбежал к маме и спросил:
– Можно я порисую в комнате деда?
– Хорошо, – ответила она, – только негромко.
Он не стал говорить маме о своем открытии, хотя слова сами просились на язык. Но Роберт знал, если сказать маме, она запретит ему заходить в комнату деда, чтобы не мешать старческому сну.
Мальчик нашел свои письменные принадлежности и расположился на полу, рядом с головой деда. Он ловил в воздухе произнесенные слова и записывал их в тетрадь.
Когда дед вдруг замолк, Роберт смотрел на него, пытаясь различить малейшие признаки жизни.
Тело старика будто теряло свое стороннее сознание и начинало говорить, само собой. Оно полностью замирало, изменяя своей индивидуальности. Даже черты лица приобретали совершенно другие пропорции. Некоторые линии расплывались, другие, наоборот, собирались в кучку, будто во сне действовали другие группы мышц. В эти моменты любые законы физиологии не имели для него никакого значения. Казалось, что тело погружалось в свою реальность, и соединение этих двух состояний, двух реальностей, повседневного и мира сна, и мог слышать Роберт.
Он заполнил тетрадный лист отрывочными фразами и словами, прежде чем старик умолк и начал шевелить веками. «Он просыпается», – думал Роберт и бежал в свою комнату.
Подобные приключения стали постоянными.
