В назидание остальной челяди…
– Если мы станем руководствоваться таким правилом, дорогая, то рано или поздно останемся с одним-единственным солдатом, которому вынуждены будем повелеть перерезать себе глотку, объяснив, что это он делает в назидание самому себе. Между прочим, – мягко напомнил он, – я уже обратил внимание, что слуг за последние дни порядком поубавилось. Ты знаешь, я редко вмешиваюсь…
– Вот и не вмешивайся, – отрезала герцогиня. – За ведением дома надзираю я. И лодырей я терпеть не намерена.
– Я даже не сомневаюсь, что твой кругозор в подобных вопросах неизмеримо шире моего, однако…
– Скажи мне ясно и внятно, как обстоят дела с ведьмами? Неужели ты встанешь в сторонке и станешь смиренно глядеть, как они подкапываются под твое и мое будущее? Позволишь этой нечисти открыто оказать тебе неповиновение? А что слышно о короне?
Герцог развел руками:
– Наверное, лежит себе где-нибудь на дне реки…
– А младенец? Его точно ведьмам отдали? Надеюсь, они практикуют человеческие жертвы?
– Не приходилось об этом слышать, – ответил герцог.
Герцогиню ответ явно расстроил.
– Видишь ли, ведьмы… – начал герцог. – Местные жители находятся под властью их чар…
– Но ты…
– Но чары эти другой, не магической природы. Ведьмы окружены всеобщим уважением. Неудивительно, ведь они исцеляют людей. Но вот что действительно странно. Мне кажется, что жители гор побаиваются их, но одновременно гордятся ими. По-моему, будет не так легко вступить с ними в открытое противоборство.
– Я начинаю думать, – мрачно произнесла герцогиня, – что они и тебя заворожили.
На самом же деле герцог был пленен чарами совсем иной природы. Власть, эта таинственная услада, издавна манила к себе Флема. Она же, если на то пошло, стала причиной его супружества. Герцог не отрывал взгляд от камина.
– А ведь на самом деле, – догадалась герцогиня, хорошо изучившая эту зловещую усмешку, – тебе это нравится, да? Нравится ощущение опасности. Помнишь год, когда мы поженились? А ту плетку с узелками? – И герцогиня щелкнула пальцами возле самого носа окоченевшего было супруга. Он резко выпрямился.
– Ты ошибаешься! – прорычал герцог.
– Тогда что же ты намерен делать?
– Ждать.
– Ждать?
– Ждать и наблюдать. В терпении сокрыта большая мудрость.
И герцог снова повалился на спинку кресла. Улыбка, змеящаяся на его губах, была сродни трещине на древнем горном уступе. Внезапно его левый глаз начал подергиваться.
На повязках, которыми в несколько слоев были обмотаны его руки, проступили кровавые пятна.
Пришло время полной луне снова оседлать свирепые тучи.
Матушка Ветровоск подоила и покормила коз, сгребла в кучку каминную золу, набросила на зеркало покрывало и захватила стоявшее в уголке помело. Выйдя из дома с заднего
