сначала решим наши общие проблемы, молодой человек.
– Наши? – попытался несмело выразить несогласие Олег.
– Наши-наши, Олег Сергеевич, – улыбнулся собеседник, оглянувшись на Николая Григорьевича, – вот он не даст соврать.
Портной на этот утверждение зримо побледнел, и торопливо закивал.
– Сдал, – почему-то решил Олег, – сдал с потрохами. И что теперь будет? Скорее всего, придется ишачить на этого вот дяденьку. И именно пахать, а не балду гонять, как здесь, в «Агрокоме». Или такого концерна уже нет?
Незнакомец, не пожелавший пока представиться, словно прочел его мысли.
– Да, Олег Сергеевич, – теперь кивнул он, – две сотни лямов американских рубликов надо вернуть. С процентами…
От этого «с процентами» стало нехорошо. Это означало – до конца жизни. Олег предполагал, что и Шеф вряд ли отпустил бы его на вольные хлеба по хорошему, но этот вот… «Этот» кивнул и новой мысли Громова:
– Вот именно. Возвращать придется. По любому. Слышал про кнут и пряник?
– Слышал.
Олег не смог выдержать взгляда незнакомца, которым тот, казалось, вывернул душу парня наизнанку, несмотря на пять метров, разделявших их. Поэтому и не увидел, каким именно жестом скомандовал теперь он боевику, стоявшему за спиной Громова; вместе со словами:
– Надеюсь, пряников будет больше. Но и про кнут не забывай. Хотя бы вот такой. Игорь!
Какая-то сила, а именно рука этого самого Игоря, дернула Громова за волосы, не в пример шевелюре незнакомца, густые, светло русые, чуть вьющиеся – так, что он вскочил со стула. А через мгновение, которое отметилось слезами, выступившими у парня от боли в кончиках волос, на лицо – прежде всего на нос, выступавший вперед дальше всего остального – стремительно надвинулся огромный зеленый мир; твердая каменная столешница. Но и в эту краткую часть секунды Олег, никогда не задававший себе вопрос: «Верит ли он в Бога?», – успел втиснуть мысль, переходящую в безмолвный вопль:
– Господи! Сделай так, чтобы я прямо сейчас оказался далеко отсюда. Так далеко, чтобы эти… эти…
Нос встречи с камнем не пережил. Расплющился и расплескался по столешнице кровавыми сгустками и болью так, что…
Определить своего состояния Олег не успел. Просто отключился в спасительном обмороке, или каком другом состоянии. Главное, что отключился. А когда «включился», не сразу поверил в это. Потому что столешницы под ним; под его разбитым в кровь лицом не было. А была какая-то пыль, проникающая внутрь носа, о котором сейчас и страшно-то было подумать. Лезла так назойливо и неудержимо, что парень не удержался и чихнул – громко, с наслаждением, переходящим в панику. Потому что стола не было. И стула, на который он должен был упасть после того, как его отпустила бы ладонь Игоря, сейчас отсутствовавшего, тоже. Но положение почти
