одного комплекта предметов, которые пару минут назад присутствовали в кабинете Николая Григорьевича. А именно – одежды. Олег Сергеевич Громов стоял в огромном пустом зале непонятного назначения абсолютно голым. И почему-то особых неудобств от этого не испытывал. Может, это был шок? Или сказалось то обстоятельство, что некому тут было рассматривать его, а воздух вокруг был не холодным и не жарким – таким, что чувствовал себя Громов вполне комфортно?
– Даже очень комфортно, – подтвердил он вслух, – давно такого не было.
Глянул вниз, на самое дорогое. И только теперь отметил, что куда-то исчез животик. Определилось это просто потому, что он теперь не мешал обозревать это самое «дорогое». Поднял руку, потрогал бицепс – может, наросло? Но нет – внешне изменение коснулись лишь жировой прослойки, которой как не бывало, да излеченного в одно мгновение (или сколько там прошло?) носа.
Олег еще раз огляделся, не стронувшись пока с места. Пространство в каменном куполе было заполнено светом. При том, что никаких видимых источников его не было. Ну, или Громов их не видел. Свет был не очень яркий, и потому, наверное, он поначалу не отметил несколько грязных куч, что располагались на каменном полу вдоль стен. Как прикинул Громов, на равном расстоянии друг от друга. Прежде, чем подойти, и рассмотреть одну из них, или все поочередно, парень зачем-то решил пересчитать их, начиная с той, на которой сейчас остановился его взгляд.
– Один, два, три, четыре, пять, шесть… Оп-па! А это что такое?!
Повернувшись практически на сто восемьдесят градусов, он, прежде чем произнести очередное: «Семь!», – дернулся всем телом, и вернулся взглядом к шестой куче. Потому что она отличалась от предыдущих размерами, и тем, что внутри бесформенного образования непонятной пока массы было явственно видно что-то структурированное. А именно – достаточно аккуратно сложенный кусок ткани, под которым что-то выпирало. Что-то явно жесткое и сравнительно длинное. И Громов, вздохнув, бросил быстрый взгляд на остальные кучки, ничем не привлекшие его внимания, и направился к этой, шестой. Потому что все равно пришлось бы это делать. Информация – вот чем сейчас требовалось заполнить голову, чтобы не забиться на полу в истерике.
До кучи он начитал ровно тридцать шагов. Каждый шаг сопровождал счетом – громко, сочно, заполняя зал. И звуки разносились тут как-то особенно; так же, как и непонятный свет вокруг. Наконец он остановился, вздохнул пару раз поглубже, и наклонился, задержав дыхание. Ткань не дернулась, не вцепилась в руку; так же, как и короткий жезл по ней. Рукоять непонятного пока материала торчала из кучи, которую Олег почему-то обозвал дерьмом, навершием кверху. Торчала, пока ее поддерживал в этом положении кусок ткани. Торчала и несколько секунд после того, как кусок этот оказался на руке парня, сложенной в локте. А когда начала падать, грозя скрыться в этом самом дерьме, он не выдержал, и еще раз нагнулся; уже резче. И успел подхватить
