ловко подхватил ее и поднес к глазам. Изучив со всех сторон, вернул Непонятному.
– Я рад видеть тебя… – Каркадан помедлил, подыскивая подходящее обращение, – Непонятный. Мой дом отныне – твой дом. Мои люди – твои люди. И да будет доволен тобой Аллах!
Меняла набожно поднял глаза к потолку.
– Большуга! Вместе с Шакшиком будете служить моему гостю. Выполнять все, что он прикажет… В нашем деле, мой господин, и там куда вам предстоит попасть, всегда может понадобиться пара надежных клинков… В воздухе пахнет войной, и король Балдуин не сможет ее задержать, нет, не сможет… Иди, Большуга, приготовь покои гостю… Ступай же!.. А мы поговорим, беседа с достойнейшим услаждает слух, скрашивает жизнь… Мой господин, так что слышно о Ночи Могущества?.. Це-це-це… Велик Аллах! Велики дела его! А гонец из хиджаза в этот раз привез совсем мало. Совсем… Це-це-це…
После содержательной беседы Большуга показал Непонятному его покои. Покои больше были похожи на темную конуру с несколькими лежаками. С одного из них поднялся взлохмаченный заспанный человек.
– Это Шакшик-трепло, – Показал на него Большуга.
– Это человек, которому мы будем служить, – Большуга показал на Непонятного. – Хозяин сказал.
Шакшик-трепло зеванул во все зевало и потянулся.
– Уж мы послужим. Какие приказания, господин?
– Нужно сходить кое-куда. Солнце еще высоко.
– Пошли.
И они пошли, и ходили много. Исходили весь город. Непонятный забредал в разные дома, в некоторых был долго, в некоторых нет, а в некоторые вовсе не заходил, только смотрел на них.
Один раз Непонятный приказал Большуге дождаться, когда солнце спрячется за башню Давида, и своротить ворота в богатом дворе, а сам куда-то пропал. Потом они бежали втроем грязными закоулками. В другой раз Непонятный приказал Шакшику срезать кошель у тощего рыцаря. Потом на них накинулась челядь какого-то дворянина, и Большуге с Шакшиком пришлось отбиваться от них палками, а Непонятный стоял рядом и смотрел в другую сторону. Потом было еще много разного непонятного. Непонятный заглянул даже в халупу старой колдовки на улице проституток, а Большуга с Шакшиком стояли на улице и плевались.
В дом менялы они вернулись в сумерках.
– Нет, Большуга, что ни говори, а слаще бабы может быть только девушка. – Большуга и Шакшик сидели в своей каморе и под ленивую трепотню перекидывались костями. Перед каждым стояло по кувшину с вином, к которым они часто прикладывались. Непонятный сидел в другом углу спиной к ним. На полу рядом с ним тоже стоял кувшин. – Да ты и сам знаешь, не зря же к Зулке полез. Только не понятно, зачем ты туда Анну позвал. Кидай кости, Большуга.
Большуга засопел яростно, сграбастал кубики.
– Да не звал я туда Анну! И к Зулке я лезть не собирался! Пусть я разведусь со своею женой, если это не так. Я просил Анну хлебово мне приготовить, вот она,
