плохого убийцу. Убийцу блох, – шлюха засмеялась сипло, будто закашлялась, кожа на ее горле натянулась, задвигалась как у ящерицы. – Плохой убийца! Иначе они не трахались бы у тебя на голове.
Непонятный улыбнулся.
– Мне жалко блох. И тебя… Почему в Иерусалиме только христианки торгуют своим телом?
– Потому что все остальные делают это бесплатно. Даже еврейки. Проходи, Непонятный, не берешь сам, так не заслоняй товар другим… Эй, красавчик! Хочешь, я покажу тебе, как дева Мария подмахивала Святому духу! Иди ко мне, красавчик, мусульмане всегда хотят белых христианок. Я покажу тебе настоящую христианскую любовь.
Красавчиком был благородный Аламгир из славного рода Газебо, проезжающий мимо на своем иноходце. Он скептически оглядел проститутку сверху вниз.
– Что вы, христиане, знаете о любви… Читала ли ты трактаты об этом высоком искусстве индийских или персидских мудрецов, о уличная жрица страсти? А знаешь ли ты тридцать три положения замедляющих и столько же убыстряющих? Можешь ли ты сжимать свою фердж, в вашем языке… ну, не суть важно, словом, сжимать ее так, чтобы она целовала нефритовый пест и…
– За три золотых я буду сжимать тебе все, что захочешь, красавчик, и даже больше.
– Что?! За три золотых я могу иметь весь гарем султана Дамаска, вместе с мальчиками для обслуги! Красная цена тебе с твоей девой Марией…
Аламгир не успел назначить красную цену деве Марии, потому что на улицу вывернул разъезд храмовников – трое рыцарей и четверо сержантов. Аламгир, чтобы не бросаться в глаза, благоразумно спешился и прижался с конем к обочине. Запыленные воины возвращались с дороги в Яффу. Отряды тамплиеров охраняли ее от набегов мусульманских банд, сопровождали паломников и торговые караваны, прибывающие в Святую землю морем. Во главе отряда ехал суровый пожилой рыцарь. Его помятый боевой шлем был приторочен к седлу. Из-под кольчужного капюшона, прикрывавшего голову, выглядывала грязная окровавленная повязка. Белые с красными восьмиконечными крестами орденские одежды рыцарей были порваны. Двое сержантов, в одеждах темных тонов, с двух сторон поддерживали в седле своего раненого товарища. По всему было видно, что отряд попал в переделку.
Поравнявшись с Аламгиром, пожилой рыцарь вдруг остановил коня. Его глаза зло прищурились.
– Посмотрите, братья, мы проливаем свою кровь, защищая Святой город от поганых басурман. А они здесь выбираю себе непотребных девок и позорят чистое имя Матери Божьей. До каких же пор мы будем терпеть это… – рыцарь наехал конем на Аламгира, чуть не уронив его в сточную канаву. Аламгир вывернулся в самый последний момент.
Увидев, что маневр не удался, рыцарь поднял толстенный арапник.
– Ты хотел попробовать христианской плоти, так отведай прежде христианской плети, собака!
– Я великий посол великого Хинда, в вашем языке… великое перемирие, заключенное… – побледнев, залепетал Аламгир.
