в лагере каждый человек был на счету, мало ли что могло случиться.
– О-о… О, кхай-пхе… О, славный Дамон… – Джохи еле ворочал языком от усталости. – Ты не будешь ругать меня, если увидишь, что я принес тебе из самой чамчамы.
Джохи вывалил содержимое хурджуна.
– Колючки? Ты что, смеешься надо мной?! – Дамон, кажется, действительно рассердился.
– Хой… Нет, не то… – Джохи вытащил из сумы, снова зацепившуюся за что-то, латную перчатку. – Я отнял ее у самого Хембешая! Для тебя, о Дамон!
Дамон принял перчатку из рук Джохи. Примерил на правую руку, перчатка оказалась велика, хотел примерить на левую, но передумал и передал Бальбандирету. Тот жадно схватил ее, натянул на руку.
– Эх! Велика самую малость! Какая замечательная перчатка, отец!
– Где ты нашел ее, удачливый Джохи? Сможешь показать место? – Дамон положил Джохи руку на плечо.
– Конечно, господин мой, конечно!
– Там, где была одна перчатка, должны быть и остальные доспехи. Хэн! Но нам пора уходить с этой стоянки… Мы найдем их, когда снова вернемся в эти края, – Дамон повернулся к Бальбандирету, посмотрел на его руки, плечи… – А ты пока подрастешь, сын мой. Я думаю, скоро доспехи Хембешая станут тебе впору. Не зря твоя мать Вельда принадлежит к роду северных великанов. Ты молодец, Джохи, приходи сегодня кушать кебаб в мой шатер. А эти колючки, их не станет есть даже черный верблюд Шайтана. Бальбандирет, собери их и брось в костер, а то кто-нибудь разорвет о них свои чарухи. Что с тобой, невеселый Джохи? Идем, у меня есть, чем угостить тебя и до кебаба. Хэн!
Вечером отец и сын смотрели на Бога.
Бог был черен, ноздреват, похож на камень. Глава рода и будущий Хранитель ждали, когда Бог откроет им свой лик.
Бальбандирет увидел первым.
Черная неровная поверхность Бога ожила – бугры, впадины, сколы мертвого камня двинулись вдруг, подобно шершавой коже, натянулись на скулах, сложились на лбу морщинами, нависли тяжелыми веками над глазами. Бальбандирет вздрогнул – это превращение неживого камня в живого Бога, оно так… непонятно… каждый раз… всегда… Мальчик еще не привык к чуду.
Сегодня Бог был добр к нему. Бог улыбался – глазами. Насмешливо, с прищуром смотрел на мальчишку. Что, взял в руки меч и чуть не потерял свои причиндалы? Чем тогда хвалился бы перед девчонками?… Глаза выпуклые, один выше другого. Нос едва угадывается в камне, а рта совсем не видно. Бальбандирету нравился этот лик Бога. Когда Бог являл его, Бальбандирет считал день удачным.
Дамон тоже увидел.
Бог вышел из черной каменной глубины, лег тенью на корявую поверхность. Дамон кивнул ему. Сегодня Бог был печален. Печален и сосредоточен. Губы поджаты, взгляд опущен. Бог тоже думал о племени. Добыча, это хорошо, но соседи уже наверняка поняли, откуда совершает набеги маленькая шайка пустынников. Да, да, надо уходить в сердце Нефуд, туда, куда рискнут пойти немногие, да и те не смогут добраться до тайных оазисов. Ведь у них
