От нее ответвилась тонкая жилка, уходившая за край изображения. Изменился и звук: сейчас к нему подмешивалось гудение, будто кто-то немузыкально мычал себе под нос.
Полоска расширилась еще больше, напоминая вену.
– Сколько до зеркала? – спросил Симпсон.
– До-верхней-границы-эхосигнала-девятнадцать-запятая-девять-футов, – бесстрастно откликнулся робот.
Гидролог вздохнул.
– А до дна?
– До-нижней-границы-эхосигнала-двадцать-восемь… поправка… двадцать-девять-футов.
Напарники переглянулись.
– Целое озерцо? Неплохо.
– Только не забудь пометить, а закартографировать подробнее еще успеем.
Они выбрались наружу и стояли с подветренной стороны вездехода, пока тот устанавливал цветной маркер с внутренней кодировкой, которую мог считывать любой другой робот, если, конечно, он тут хоть когда-нибудь появится.
Безрадостная мысль. И вообще вся эта экспедиция сплошная тоска. Должно быть, здесь так и останется пустыня на веки вечные. Симпсона передернуло.
Гидрологи приступили к трассировке. Когда карта была готова, на разведчиков смотрело пятно в форме паука, от озерца-живота которого тянулись многочисленные лапки. Разведчики не испытали ни радости, ни огорчения. Они просто решили устроить привал.
– Мы с тобой уже не первой молодости – даже ты, – вздохнул Прествик.
– Шутить изволите.
Втиснуться в узкие карманы лежаков было нелегко, тем более что спать приходилось, в чем были одеты: в утепленных комбинезонах, с дыхательными масками и сапогами. Симпсон вылез наружу и, привстав на цыпочки, заглянул поверх крыши вездехода. Марс походил на старинную черно-белую иллюстрацию, одну из тех, что печатали в давно отмерших бумажных газетах начала двадцатого века. Там и сям торчали немногочисленные загадочно-угрожающие силуэты непонятно чего – эмблемы некоего космического беспорядка. В нескольких шагах от Симпсона стояла его жена Кати.
Он было окликнул ее, однако звук замер, не долетев. Чем ближе Симпсон придвигался, тем бо́льшим свинцом наливались ноги. Над макушкой мельтешило что-то белое, но голова отказывалась смотреть вверх.
– Бог ты мой, до чего здесь гладко… – Ему хотелось сказать «гадко», но не получилось. – Фсе ижжа главитации, – пояснил он сам себе. – Убы одлябли.
Где-то впереди торчала гора Олимп. Как титька. Как у жены.
– Кати! – крикнул он. В нарушение законов перспективы она отдалялась с каждым его шагом. Голова будто перевернутая сосулька. Без лица. На плечах плащ с длинным шлейфом. Симпсон пустился бегом. – Постой! Постой!
А она и не думала двигаться. Просто стояла и таяла.
На месте Кати высился ледяной палец-«монах». Скалистый шпиль, закутанный в многослойную мантию из инея. Вещь негодная для любви, разве что для ненависти.
– О-о, не надо так… – взмолился Симпсон.
Мир был пуст.
