тупом упрямстве – и уставился на старуху взглядом таким ехидным и ироническим… что бабку передернуло. Ее облик поплыл – точно его нарисовали на снегу перед самой оттепелью. Сперва что-то произошло с паркой – здоровенное, размером с чум, сооружение из замши и меха стало короче, убралось в талии, обзавелось кокетливым пушистым воротом и цветной вышивкой. Седые косы брызнули золотом и медью… Вместо старухи на листе стояла молоденькая, не старше Хадамахи, хорошенькая девушка в модной укороченной парке, щегольских торбозах и расшитой раковинами-каури задорной шапочке на невиданного, золотисто-медного цвета толстых косах.
– Ну ладно, ладно! – досадливо закричала девушка. – Вот она – я! Добился своего?
Хадамаха молча похлопал по листу рядом с собой. Девушка мгновение поколебалась… потом села рядом, поджав ноги и привалившись плечом к боку Хадамахи. Парень замер – как замирают, когда тебе на ладонь опускается птичка, готовая в любой миг вспорхнуть и улететь.
– Как с тобой трудно! – пожаловалась она. – Ты что – не понимаешь? Я – Умай, Калтащ-эква, дух средней Сивир-земли…
– Сороде, бэле! [1]* Приятно очень – Хадамаха из племени Мапа. – Он кивнул, словно знакомился. – Бывший стражник, бывший игрок в каменный мяч… нынче все-Сивирский преступник.
– Прекрати развлекаться! – она стукнула его кулачком по плечу. Туго натянувшаяся на могучих плечах Хадамахи синяя стражницкая куртка угрожающе затрещала. – Я отвечаю за всю Среднюю землю, а ты мне предлагаешь на медвежьем празднике с тобой плясать. Как ты себе это представляешь?
– По-разному, – вздохнул Хадамаха. – Летом представляю, зимой, иногда Ночью, иногда Днем. В городе каком. Или наоборот, у нас, у Мапа, в селении. У нас знаешь какие праздники бывают! Ого! Я тебя с мамой познакомлю! Она тебе понравится. Она не такая, как некоторые… ну, которым в девчонках все не так… Да она сама не старая!
– Знаешь… – удивленно протянула Калтащ. – Меня еще никто не знакомил с мамой! Считается, что это я – всеобщая мама. Мать-Земля. Ты рассказывай, мне нравится! – Она завозилась, пристраиваясь поудобнее. Хадамаха аккуратно протянул руку и тихонько обнял ее за плечи. Возражений не последовало.
– Я б для тебя все-все подарки на всех-всех соревнованиях выиграл. – Он украдкой поглядел на ее руки. На пальце Умай красовалось вырезанное им костяное колечко. Хадамаха ухмыльнулся и прижал ее к себе покрепче. – Чего тут рассказывать – тут делать надо! Вот выберемся отсюда и…
Девушка вдруг досадливо хлопнула себя ладонью по лбу и рванулась в сторону, сбрасывая с плеч руку Хадамахи.
– Я же говорю, что с тобой трудно! – едва не плачущим голосом выкрикнула она. – Вечно мне голову как метелью запорошишь, что я и не помню, зачем пришла! Плывешь, плывешь – тебе неинтересно совсем, куда выплывешь?
– Ты ж пришла – скажешь, – лениво откликнулся он. – А если мы сперва о своем – о важном! – поговорим, мы что, куда
Здравствуй, красавица!
