мимо лица, царапнув щеку, вернее, серебристый шрам, оставшийся от вымазанной гношилем раны. Тулага резко двинул ногами, перебрасывая тело через себя.
Со стороны носа донеслось восклицание, топот. Гана прыгнул на боцмана, который, выпустив при падении тесак, попытался выпрямиться; навалился на него, толкнув лицом вниз, схватил оружие и вонзил широкий клинок между лопаток. Когда скатился с дергавшегося тела – громыхнул выстрел, пуля впилась в доски. Гана к этому времени уже стоял на коленях, протягивая руку к живому пистолету.
Он развернулся, поднимая крон и заваливаясь на спину, выстрелил – и одновременно подбегающий капитан, направив ствол в лоб Ганы, нажал на курок во второй раз.
Пуля прошла вскользь, выдрав клок волос вместе с тонким лоскутом кожи надо лбом, а дротик впился в живот моряка. Зрачки Тук-Манука мгновенно расширились, он сделал шаг, второй – из живота сочилась кровь вперемешку со светом, – взмахнул руками и замертво повалился на палубу.
Гана сел. Лоб саднило, на лицо стекала теплая струйка. Не увидев никого, – впрочем, между ним и носом оставалась еще приземистая рубка, – он на четвереньках подобрался к боцману. Зажав пистолет под мышкой, стащил с моряка матерчатый пояс и обмотал голову, затянув узел на затылке.
Очень медленно он пошел вперед, морщась от боли. Рана была поверхностной, но доставляла большие мучения. В голове слегка звенело, Тулага ощущал слабость.
Пройдя вдоль стены рубки, присел и быстро заглянул в раскрытую дверь, выставив перед собой пистолет... нет, внутри онолонки не было.
Скрипнула палуба. Гана резко выпрямился, поворачиваясь, краем глаз видя фигуру, – и замер, так и не вскинув пистолет. Он стоял возле угла рубки. Камека же находился у полубака; в левой руке держал пуу, в правой – стеклянный нож Тулаги и молча глядел на врага.
Они застыли, пытаясь уловить малейшее движение. Оба не моргали – чуть сощурившись, чтобы лучше видеть, неотрывно смотрели в глаза друг другу. Это длилось долго: время затаило дыхание, облачные перекаты заледенели, и Аквалон уже не летел между исполинских колонн, приближаясь к своей гибели, но повис в неподвижности над затянутой серым маревом далекой поверхностью.
Потом рука Камеки дернулась.
Онолонки успел первым.
Но допустил ошибку, решив убить врага его же оружием, использовав стеклянный нож, а не топорик, в обращении с которым имел куда больше опыта.
Тулага ощутил удар и резкую боль. Стеклянный клинок пробил плечо над сердцем, отбросил тело назад. От неожиданности пальцы сильно сжались на рукояти крона, указательный вдавил клапан-курок так, что тот целиком вошел в жесткую кожу живого оружия. Пистолет не просто чихнул – с клокотаньем и хлюпаньем выплюнул дротик, который, вонзившись в переносицу Камеки, целиком исчез внутри. Онолонки успел понять, что не убил врага, он даже попытался отвести в сторону левую руку, чтобы метнуть пуу. Голова
