одеялами, а на трех валялись лишь холстинные тюфяки. Над каждой койкой был прибит ящик из-под яблок, так что получалась как бы полка для вещей постояльца. И полки эти были завалены всякой всячиной: мылом и пачками талька, бритвами и ковбойскими журналами, которые на ранчо так любят читать, и хотя смеются над ними, но втайне верят каждому слову. А еще на полках были лекарства в пузырьках и гребни; кое-где на гвоздях, вбитых рядом, висели галстуки. В углу была черная чугунная печь, труба ее выходила наружу прямо через потолок. Посреди комнаты стоял большой квадратный стол, на нем валялись истрепанные карты, а вокруг вместо стульев были расставлены ящики.
Около десяти часов утра солнце заглянуло в одно из оконцев, бросив на пол пыльный сноп света, и в этом свете, словно яркие искры, закружились мухи.
Деревянная щеколда стукнула. Дверь отворилась, и вошел высокий сутулый старик. На нем были синие джинсы, в левой руке он держал большую швабру. За ним вошел Джордж, а за Джорджем Ленни.
– Хозяин ждал вас вчера вечером, – сказал старик. – Он здорово разозлился, когда вы не пришли, хотел поставить вас на работу еще нынче утром.
Он вытянул правую руку, и из рукава высунулась круглая, как палка, культя без кисти.
– Занимайте вон те две, – сказал он, указывая на койки возле печи.
Джордж шагнул вперед и бросил оба одеяла на мешок с соломой, служивший тюфяком. Он оглядел полку и взял с нее маленькую желтую баночку.
– Послушай, а это что такое?
– Не знаю, – ответил старик.
– Здесь написано «Лучшее средство от вшей, тараканов и других паразитов». Куда это ты нас привел? Нам совсем неохота разводить у себя этакую живность.
Старый уборщик сунул швабру под мышку, протянул руку и взял баночку.
– Вот какое дело, – сказал он, помолчав. – Последним здесь спал один кузнец, славный малый, и такой чистоплотный, каких поискать. Мыл руки даже после еды.
– Так где ж он набрался этой дряни? – Джордж постепенно закипал злобой. Ленни положил свой сверток на соседнюю койку и сел. Он глядел на Джорджа открыв рот.
– Вот какое дело, – сказал старик. – Этот самый кузнец, Уити, был такой чудак, что сыпал порошок, даже ежели клопов не было – просто так, для верности, понимаешь? И еще вот что делал… Всегда чистил за столом вареную картошку и каждое пятнышко с нее соскребал, прежде чем съесть. И ежели на крутом яйце бывали красные пятнышки, он их тоже соскребал. Он и ушел отсюда из-за харчей. Вот он какой был чистоплотный и наряжался каждое воскресенье, даже если никуда не шел, галстук и то наденет, а потом сиднем сидит здесь, в бараке.
– Что-то не верится, – сказал Джордж подозрительно. – Из-за чего, говоришь, он ушел?
Старик положил баночку в карман и потер тыльной стороной ладони свои щетинистые щеки.
– Ну… просто ушел… как все люди уходят… Сказал, что из-за харчей. Наверно, хотел место переменить. Ни об чем другом не сказал, только об харчах. Просто однажды вечером говорит: «Давайте расчет», – как и все люди.
Джордж поднял тюфяк и заглянул
