вернуть ему надежду. Пять тысяч рублей… Такой гигантской суммы они не наскребали даже за год. Эта прямоугольная бумажка с красивым городом на картинке являлась пропуском в мир людей. На них можно было одеться и наесться. Почему же она не прячет суетливо их в грязный передник, а с тоской мнёт их в руке и смотрит вслед пожилому мужчине с чемоданчиком в руке? Она же ведь знает, что такое случается только раз в жизни, что один раз из кошелька выпадет пятитысячная купюра, пока мужчина достаёт мелочь для милостыни и не замечает этого… Он сейчас придёт домой, к своей семье, поужинает и спокойно ляжет спать. Он живёт той жизнью. Наверняка у него полно таких денег.
Сейчас мужчина стоит в очереди за билетиком в метро. Он то и дело поглядывает на часы, видно торопясь куда-то. Она смотрит то на него, то на деньги в руке, такие близкие и могущественные… У неё всего несколько секунд для выбора… Подошла его очередь.
Мужчина купил билет и поторопился вниз, к поезду. Задержали на работе, к сынишке на день рождения за подарком едет. Уже и деньги с книжки снял и подарок выбрал.
Вдруг его кто-то дёргает за рукав, он нетерпеливо оборачивается. Она всунула ему в руку бумажку и с тихим плачем убежала. Через несколько секунд она растворилась в толпе…
PAPERS, PLEASE
–Ваши документы, пожалуйста.
Я взял просунутые в щель бумаги и привычно уткнулся в них. Смена только началась, а я уже чувствовал усталость. Раздражала мигрень, раздражала полоска утреннего солнца, расчеркнувшая стол, раздражал гомон людей за шлагбаумом. Они снова притащились сюда, в надежде пересечь границу и спастись от войны и грабежей.
–Где разрешение на въезд?
Кудрявая женщина лет сорока пяти с усталыми глазами и золотым зубом обреченно пробормотала:
–Мне ничего не сказали про разрешение. За визу кучу денег содрали. Неужели мне нельзя?
–Правила изменились, – бесстрастно ответил я, и влепил в паспорт кроваво-красный штамп «Во въезде ОТКАЗАНО».
Сначала было трудно, но через несколько месяцев я научился отказывать семьям с маленькими детьми, растяпам, которых обманули в бюро составления документов, больным, нуждающимся в операции в Плештине, родственникам, спешащим на похороны и много кому еще. Правил и инструкций было по горло, но одно я выучил наизусть: нарушаешь регламент – оказываешься на улице.
А я не хотел оказаться на улице. Плештина уже не та, что раньше. Страна обеднела, идеология расцвела. Любой официальный документ, выступление или эфир новостей начинались и заканчивались неизменным «Слава великой Плештине!». На улице становилось все больше полиции, на границах – запретов и колючей проволоки, в холодильниках – все меньше еды.
–Ваши документы, пожалуйста.
Когда меня выкинули с завода, я подумал, что это конец. Работы не было. Мы ютились с женой, ее родителями и пятилетним сыном в крохотной комнатушке на окраине. Чтобы снизить
