может стать вдвойне верным, если у тебя нет ни семьи, ни друзей, то есть по большому счету те черты твоего характера, которые могли бы вызывать любовь, нравились только тебе и больше никому.
Доктор Шеель вытряхнул из конверта рентгеновские снимки и разложил поверх простыни. Бруно увидел серо-черные бесформенные кляксы, похожие на лужицы грязи, извивающиеся белые ниточки, точно минеральные вкрапления в горной породе – но в этих призрачных изображениях не было ничего общего ни с ним самим, ни с иным человеческим существом. Снимки были испещрены стрелочками и скобочками, а также мелкими рукописными надписями, нанесенными красной шариковой ручкой. Пока Бруно притворялся, будто рассматривает снимки, Шеель что-то тихо бормотал по-немецки, иногда делая паузы, чтобы Бенедикт могла перевести.
– Доктор Шеель полагает, что у вас образовалась менингиома – опухоль, затронувшая центральную нервную систему. Вам знаком этот термин?
– Нет.
– Обычно менингиомы поражают головной мозг, но так бывает не всегда. Такие опухоли… прошу прощения, это слишком далеко от моей специализации. Они часто возникают на стволе центральной доли мозга, интракраниально, то есть внутри черепной коробки. – Она приложила костяшку согнутого пальца ко лбу. – У вас опухоль возникла в необычном месте, хотя нельзя сказать, что это совсем неизвестный в медицине случай, – а именно в передней черепной ямке, заполнив при этом обонятельную борозду. Она размещается… позади ваших глаз, что и является причиной расстройства зрения, о котором вы говорили.
– Помутнения.
– Да… извините. – Она повернулась к Шеелю и быстро, пулеметной очередью, заговорила по-немецки. Потом обратилась к Бруно: – Он говорит, что вы, вероятно, утратили способность воспринимать запахи, хотя часто пациенты не отдают себе в этом отчета, пока им не укажут на это.
– Скажите ему, что он ошибается. Я чувствую запахи очень отчетливо. Вот, скажем, я чувствую, что нам готовят на обед – могу сказать, что это жареные сосиски.
Бенедикт и Шеель переглянулись и обменялись раздраженными, как показалось Бруно, репликами.
– Боюсь, мы не чувствуем запаха жареных сосисок.
– Ну вот, видите! – воскликнул Бруно. – А моя обонятельная бороздка достаточно широка, чтобы нормально функционировать! – Он сказал это таким тоном, будто опровергал новое в своем лексиконе слово – менингиома, хотя при этом ни разу его не произнес.
– К сожалению, не исключаются обонятельные галлюцинации, – заметила Бенедикт, вложив в свои слова максимум уместного в данной ситуации сочувствия. – Хотя подобные проявления случаются крайне редко…
Тут Бенедикт осеклась. А Шеель шагнул к кровати и, ткнув пальцем в один из рентгеновских снимков, зашептал ей на ухо по-немецки – наверное, подумал Бруно, что-то на профессиональном или военном жаргоне. Онколог снова постучал пальцем по пластмассовому листу, правда не глядя на Бруно. Имея рядом переводчицу, Шеелю вроде как и не было нужды удостаивать пациента своим вниманием. Дело касалось исключительно Шееля и мутного пятна.
– Он
