зрение, хотя, по-хорошему, ему не помешало бы заказать новые очки.
– Страховка для пенсионеров – сплошное издевательство, – говорит он. – Столько дурацких ограничений.
Хотя плохое зрение – повод насторожиться, его уверенность меня успокаивает. Он проводит для меня небольшую экскурсию. Я замечаю свадебную фотографию мистера Беккера и его жены.
– Очаровательная пара, – говорю я.
Он смотрит на фотографию. Это черно-белый снимок, очень умело подкрашенный вручную. Неброско, самую малость – так, чтобы оживить и без того прекрасное изображение.
– Знаете, что такое настоящая трагедия?
Я молчу. На глаза у него наворачиваются слезы.
– Потерять ее, – говорит он. – Тот парень очутился в настоящем аду. Потерять жену – невероятно больно. И очень одиноко.
– Соболезную, – говорю я, направляясь к выходу. – По крайней мере Уинстон составляет вам компанию.
– Уинстон? – переспрашивает мистер Беккер.
Он выглядит озадаченным, так что я наклоняюсь и глажу пса по голове.
– Этот красавчик, конечно же.
Мистер Беккер хмурится еще сильнее.
– Это не Уинстон, – говорит он. – Его не стало много лет назад. Этого пса зовут Реджи.
Вернувшись на место преступления, я нахожу Монтроуза и пересказываю ему разговор с мистером Беккером. С некоторой долей неохоты – пожилых людей часто незаслуженно обвиняют в проблемах с памятью. Я упоминаю, что он назвал диспетчеру неправильную кличку.
– Это мелочь, – замечаю я.
Монтроуз щурится, глядя на солнце, и снимает очки, чтобы протереть их.
– Может, и не мелочь.
Он прав. Мистер Беккер – единственный, кроме Адама, свидетель преступления.
4
Коннор
– Это был коп? – спрашиваю я Кристен, когда она возвращается в спальню «Лилии».
Я лежал там без сил, как сбитое автомобилем животное, с самого нашего приезда. Когда кто-то постучал в дверь, я с огромным трудом приподнялся на коленях, чтобы выглянуть в окно, и вроде бы заметил полицейскую форму, но тут же упал обратно в постель. Каждый мускул в моем теле охвачен болью, а в голове будто перекатывается множество металлических шариков, как в старой машине для пинбола, которую отец купил когда-то нам с сестрой.
– Да, – говорит Кристен. – Пропала женщина, они ее ищут.
Я пытаюсь сесть, оперевшись о пару пуховых подушек, но они чересчур мягкие. Я смотрю на телефон: два пополудни. Я опускаюсь обратно в облако одеял, но приподнимаю голову.
– Откуда пропала? – говорю я, пытаясь перебороть прилив тошноты. – Не понимаю.
– Из крайнего коттеджа, – говорит она. – Ее вроде как похитили.
Мне с трудом удается осознать и повторить последнее слово: «Похитили?»
– Я толком ничего не знаю. Сказала им, что тебе нездоровится. Потом нужно будет дать показания. Ну, знаешь, выполнить гражданский долг.
Я
