Гнилухе-то? – Старик отпил чай. – И что же?
– Нарыбалили одну находку – череп человеческий, прострелянный, похоже… На поляне, что у самого устья…
Прохор молча отпил чай. Васильич также сделал глоток.
– Но мы, в общем-то, не за тем, Николаич. С этим-то мы разберемся… Дело у нас другое: Трошка, вот, невдалеке от того места одну штуковину нашел…
– Пластину, Прохор Николаевич, – вставил Трофим, – от кобуры наградной…
Участковый недовольно глянул на перебившего его парня и покачал головой.
– Так вот, Прохор Николаевич, хлопцы считают, что она от маузера некоего штабс-капитана… Вот, глянь…
Он развернул сверток и протянул находку старику. Тот неторопливо поднес пластину к глазам, уставился, но тут же вернул:
– Не вижу я… Что на ней?
– Можно? – спросил Павел.
Захар Васильевич кивнул. Павел придвинул стул:
– Прохор Николаевич, судя по оставшимся буквам, мы думаем, что надпись была такая: «За храбрость штабс-капитану Дунк. Ю. 1918 год»… – Павел помедлил. – Только, кто этот «Дунк. Ю.» – сказать трудно. Захар Васильевич говорит, что вы что-то знаете…
Старик вновь отхлебнул напиток и, поставив стакан, медленно отодвинул его в сторону.
– Дункель это … – произнес он. – Штабс-капитан Дункель… Имени не знаю…
Стало тихо.
– Прохор Николаевич, – осторожно начал Захар, – ходили здесь разные слухи… Это не о нем?..
Дед отвалился на спинку стула и неторопливо скрестил руки.
– Может, и о нем…
– А что это за история? – спросила Даша.
Прохор скосил на нее глаз.
– История, может, и была, а может и нет… Не знаю. Мне-то отец про нее рассказывал, а ему и самому пятнадцати не было, когда она случилась…
– Что за история все-таки? – не удержался Трофим.
– История нужна, значит? – Прохор обвел гостей взглядом. – История-то занятная… Только с далека начинается… Вам по порядку али как?
– По порядку! – закивали все.
– Ну, раз по порядку… – Старик некоторое время молчал, поглаживаю бороду. – Ладно, слушайте…
На этот раз старик молчал долго, словно собираясь с мыслями. Наконец, отвалившись на спинку стула, он стал говорить:
– В революцию дело было… Хозяйничал здесь мироед один – Чалый, кажется. Всю пушнину округи скупал, всех промысловиков в кулаке держал. Ну а как дело дошло до этой самой революции, а потом и Гражданской, хозяйство его, понятно, зашаталось. Но вот какая штука выходила: он, как ни в чем не бывало, так и ходил хозяином – ничто его не брало; даже когда сельсовет глуховский появился, советская власть, так сказать… А при Колчаке-то, он и вовсе всех придавил! Ненадолго, правда – тут и того Колчака бить стали. Но в девятнадцатом году вдруг останавливается у него отряд, из белых, значит, человек семь вроде. А за главного в том отряде – вот этот самый Дункель, штабс-капитан, и был… Многое уже
