мотоцикл. – Сейчас и спросим.
Он перекинул ногу через сиденье, соскочил и, подмигнув молодоженам, направился к забору.
– Теть Нюр! – зычно прокричал он, закидывая руки поверх ограды. – Здорово ли живете?
Круглая мешковатая фигура в фуфайке разогнулась и медленно повернулась:
– Ты, что ли, Трошка? Да ничего живем. И тебе того же…
– Теть Нюр, а Васильич не дома?
– У себя, в конторе с утра. Скоро уж и прийти должен, обедать.
Женщина подошла к забору и, щуря усталое морщинистое лицо, спросила:
– А это кто с тобой?
– Не узнаешь, теть Нюр? Дашка с мужем приехала. Ездили вот порыбалить.
– Дарья? Что ты! Какая стала! Красавица… Здравствуй, Даша! Погостить, что ли?
Даша сошла с люльки:
– Погостить, теть Нюра, здравствуйте!
– Здравствуй, здравствуй, милая… Меня и не помнишь небось?
Ямочки на щеках девушки округлились:
– Как же не помнить, теть Нюра, помню! Как же можно забыть?
– Так ведь поди лет семь прошло… – Она кивнула на стоявшего позади Павла. – Говорили – замуж вышла… Не он ли это? Как звать-то?
– Павлом.
– Здравствуйте! – смущенно улыбаясь, кивнул Павел.
– Здравствуй! Москвич, значит? Когда же пожениться успели?
– Три месяца назад.
– Как хорошо-то! Медовый месяц, значит… У нас решили провести?
– Да вот решили. Отпуск взяли.
– Хорошо. И какой же твоя фамилия стала?
– Клычкова, теть Нюр.
Женщина встрепенулась:
– Так вы, может, зайдете? И Васильич скоро явится…
– Нет, теть Нюр, – замотал головой Трофим, – поедем. Только вернулись. А к Васильичу мы сейчас завернем – контора все одно по пути.
– Ну, смотрите. Время будет – заглядывайте…
– Зайдем!
Мотоцикл покатил по безлюдной улице – вдоль заборов с калитками и лавками, мимо серых изб с садами и амбарами… Вскоре свернули налево, в узкий проулок, проехали еще несколько дворов и, наконец, чихнув мотором, притормозили у крыльца неказистого дома, окна которого в отличие от других изб были без ставен и обычных занавесок.
Трофим вытащил ключ зажигания.
– Приехали! Пошли вместе, что ли? Только захвати ее… эту штуку… – кивнул он Павлу.
Трофим вошел в избу без стука, пройдя по узким сеням, остановился перед обитой войлоком дверью и подождал замешкавшихся родственников.
В просторной комнате, напротив входа, стоял заваленный бумагами стол, над доброй третью которого нависал широкий запыленный плафон старомодной канцелярской лампы. На передней стенке висел пожелтевший портрет «железного Феликса»; вдоль правой стены – почти до двери в смежную комнату – ряд потемневших от времени стульев.
За столом,
