делающем деньги на тщеславии доморощенных авторов, которых в наше время развелось на мелководье литературы, что мальков в теплом затоне. Отвергнутые издательствами (одни поделом, другие за покушение на монополию, третьи за компанию), они несли плоды своего кустарного творчества Сеньке Лифшицу, уповая на него, как на последнюю надежду. Поймав их в свою мелкоячеистую сеть, Сенька раззадоривал их честолюбие псевдолестными отзывами, премиальными перспективами и обещаниями сбыта и продвижения. Охмуренные авторы выкладывали деньги и отправлялись сочинять дальше, а их книги за отсутствием спроса пылились на складе издательства до тех пор, пока автор не забирал их себе или не махал на них рукой. В последнем случае тираж попадал на свалку, а сам автор выходил в тираж. Собственно говоря, ничего потешного в этом нет – в былые времена многие маститые в будущем писатели издавали свои первые книги за собственный счет, а из иных мальков вырастали весьма породистые особи. Как известно, специалист подобен флюсу, и это про Сеньку. Он был злым флюсом. Высмеивая других, сам он все время, что я его знаю, мечтал о собственной книге и, думаю, будет мечтать еще долго. Парадокс однако в том, что если он ее напишет, то издаст на собственные деньги. По иронии неведомых нам цивилизационных процессов к литературе стали относиться как к досужему занятию, отчего первые ряды ее заняли дутые подмастерья, которых раньше не пустили бы не то что на порог – на задворки русской литературы, не говоря уже о советской! Вот тут и надо разобраться, отчего мы, два идеалиста, два выпускника МГУ, оказались в стороне от мейнстрима жизни – то ли по причине деградации эстетических сфер, то ли из-за нашей психологической неполноценности.
– Ну, наливай! – плотоядно оглядев заставленный покупными салатами стол, распорядился Сенька. – Давненько мы с тобой в разлуке!
Первая рюмка – как первый шаг навстречу.
– Ну, рассказывай, чего у тебя там хорошего, – предоставил я Сеньке слово, потому как чтобы от него чего-то добиться ему сначала надо дать высказаться.
– Не у меня, Серега, у нас, – важно начал Сенька. – И не хорошего, а плохого. Безнадежно плохого. Чем дальше, тем больше убеждаюсь, что впереди человечество ждет полная таких же идиотов как мы задница. Что-то не так в устройстве разума, что-то где-то недоглядели, и мы постоянно дублируем ошибку создателей. На дворе две тыщи восемнадцатый, а мозги у нас так и остались в каменном веке!
– С размахом мыслишь, – улыбнулся я. – Ты бы записывал свои изречения. Глядишь, пригодится.
– У меня все это тут уже давно записано, – постучал себя Сенька по лбу.
– Ну, хорошо, задница у нас, надеюсь, не завтра. А хорошие новости есть? Что там у тебя на работе?
– Все одно и то же: мне несут, я хвалю, они мне деньги – я им надежду. Слушай, это уже не ярмарка, это какой-то девятый вал тщеславия! Это не художественная литература, это художественная макулатура! И ладно бы у меня, но ведь макулатура и там, выше! А почему? Да потому что у людей ни идей, ни идеалов, а без них высокой литературы не сварганишь!
– Это
