привычки дотошно сверяться с реальностью. Сказано топор, значит, топор. Катерина даже стук услышала. Резкий, отрывистый, холодный стук. Тук-тук-тук.
Оказалось, что стучали в дверь.
– Да! – слегка повысив голос, сказал следователь.
Дверь плавно открылась. На пороге стоял плечистый мужчина в форме. Мужчина был высоким, поэтому сидевшей Катерине не было видно его погон. Да и не сильно интересовали ее погоны. Куда интереснее было сочетание горбатого носа с чеканным, будто высеченным из мрамора подбородком. Согласно физиогномике, горбатый нос свидетельствует о великодушии, а твердый подбородок – о волевом характере. Великодушный сильный мужчина с фигурой атлета – это же идеал! И не только с точки зрения искусства. Если же еще у него и голос приятный…
– Пошептаться бы, – замечательным бархатным баритоном сказал мужчина и добавил: – Срочно.
– Подождите, пожалуйста, в коридоре, – попросил Катерину следователь.
Идеал тут же померк. Разве прилично выставлять женщину, посетительницу, в коридор. Если вам, дорогие друзья, срочно приспичило пошептаться, так извольте сделать это в коридоре! Этикет был пунктиком Катерины. Даже больше – навязчивой идеей. Когда в ее присутствии ели руками или сморкались при помощи двух пальцев, ей становилось плохо не только морально, но и физически. Что-то противное начинало ныть и вибрировать внутри. Ну а если не ныло и не вибрировало, то всегда приходило огорчение. Как же так можно? Почему? Подруги смеялись, называли Катерину «чокнутой перфекционисткой», «герцогиней Монпансье» и много как еще. Катерина удивлялась, иногда обижалась.
Уже в коридоре, сидя на неудобной жесткой банкетке (вот почему их называют медицинскими, если они стоят повсюду, не только в поликлиниках?), Катерина сообразила, что следователь не мог поступить иначе, не мог оставить ее одну в кабинете. У него же там важные документы, в том числе касающиеся и ее самой. Мало ли что… Он же даже все бумажки на столе перевернутыми держит, как учил капитан Жеглов из «Места встречи». Так что можно не обижаться… А еще она поняла, что в том мире, где она очутилась по нелепой прихоти судьбы, существуют иные правила. Об этикете можно забыть. Надолго. В худшем случае на десять лет, в лучшем – на три года. Разные люди станут отдавать ей повелительным тоном приказы, а она станет их исполнять. «Заключенная Ютровская, стоять! Лицом к стене!» Или заключенных называют по номеру? По номеру это не просто ужас, а ужас-ужас-ужас. Потерять имя – это все равно, что потерять себя. Жалость к себе спазмом сдавила горло. Ну почему она такая несчастная? Ну почему жизнь к ней так несправедлива? Почему она играет с ней так жестоко? Приподнимает и тут же шмякает о землю? Не для того приподнимает, чтобы порадовать, а только для того, чтобы размахнуться посильнее, чтобы шмякаться было больнее. За что?! За что?! За что?!!
«Ты прекрасно знаешь за что!» – сказал внутренний голос.
Внутренний голос у Катерины был вредный. Ни разу в жизни
