боеприпасов каждый год находим и передаем военным. Огромное число мирных жителей от них погибало. Вы, может, слышали, после войны трактористы ездили, сидя на крышке от водопроводного люка? Потому что трактора постоянно подрывались, наезжая в поле на мины. Если была крышка, взрывная волна ударяла в нее, и тракториста просто выбрасывало вверх: у трактора предварительно отпиливали верх кабины. А почему, вы думаете, большинство офицерских машин в зоне боевых действий ездили кабриолетами? Наедешь на мину – тебя выбросит, а не размажет о крышу.
Солдатских останков до сих пор так много в земле, что в наше сознание это просто не уложишь. Окопы идут на сотни километров, мы успеваем пройти за день 100 метров всего. И на этих 100 метрах можно найти 10—15 человек. В местах особо интенсивных боев мы решили просто ставить поминальные кресты с названиями частей. Первый установили возле села Берестова Куйбышевского района, там проходила линия Миус-фронта. Это большой мраморный крест, где перечислены все части, которые там сражались.
Под Ростовом самые жаркие места, кроме Миус-фронта, это Маныч – неудачная попытка освободить Ростов в январе 43-го, и Еланский плацдарм в верхнедонских районах, там, где начиналась Сталинградская битва.
Мистики много. Связь с найденными солдатами, она, безусловно, существует. Нужно по-особенному настроиться, когда идешь в поле. У нас есть ритуал – мы отправляемся с благословения священника. Если плохое предчувствие – нельзя ехать: слушай интуицию, она не обманет. Нельзя пить спиртное, как бы ни хотелось снять стресс, – теряешь осторожность, появляется легкое отношение такое: о, ну подумаешь, мина, я их уже сотни находил. А каждая мина – это смерть. И не только твоя, но и товарищей, которые рядом.
Наши враги… Знаете, мы занимаемся делом настолько большим и важным, что назвать глупости, с которыми мы сталкиваемся (и которых, увы, много), вражескими деяниями было бы неправильно. Настоящие враги у нас идейные – те, кто сознательно искажают историю. А люди… ну, скажем, фермер, который понимает, что у него на поле братская могила, но говорит: «Не пущу, это моя частная собственность!», – враг или просто жадный дурак? Но не было ни разу, чтобы я не поговорил с фермером и он меня не понял. Всегда после общения разрешают работать и даже сами помогают. А есть чиновники, которые относятся просто формально: «Вот у вас такой-то документ должен быть. Нет у вас нужной печати? Мы не будем хоронить этих солдат». И это, конечно, страшная глупость.
Похороны зачастую проводятся за наш счет, мы покупаем венки, заказываем гробы. Да, мы энтузиасты. Оборудование, экипировка – это все наши личные средства. Бюджет каждой экспедиции собираем заранее. Вот студенческие отряды иногда финансируют вузы. Мы часто подавали на гранты, но никогда не получали. Что-то у нас всегда не так: печать смазалась, запятая не там, «но на следующий год приходите, конечно, попробуем
