Надо заметить, что отец нисколько не волновался, говорил, что это какое-то недоразумение и он завтра придет домой. Отец даже свои вставные зубы не взял. Больше папу мы не видели».
Когда мы начинали работать с этой темой, она подавалась в музейных и иных культурных проектах, в основном как противостояние «палач – жертва». И наш «Маршрут памяти» во многом повествование от лица «жертв». Это вызывает сопереживание. Но мы поняли, что такого способа погружения в тему недостаточно. Наше социсследование показало, что у людей от 18 лет и старше, независимо от поколения, есть жесткий блок на тему репрессий. Такая психологическая железобетонная стена, через которую крайне сложно пробиться. Мы старались подать тему так, чтобы эта стена начала уменьшаться. Чтобы мы не просто жили с этим прошлым, а наконец прожили его.
На «Маршруте памяти» наши зрители, несомненно, испытывают сильные эмоции, им трудно остаться равнодушными. Но насколько этот опыт помогает им в дальнейшей жизни? Не травмирует ли их он?
По нашей задумке этот опыт должен учить человечности. Поэтому мы решили создать еще и иммерсивный спектакль на самом мемориале – он работает совершенно иначе, чем «Маршрут». Если во время «Маршрута» люди путешествуют по чужим историям, то на мемориале они сами становятся героями спектакля.
Например, оказываются на чтении уголовного дела – как в качестве обвиняемых, так и в качестве судей. Или вот: мы озвучиваем страшные цифры – под Екатеринбургом были расстреляны более 20 тысяч человек. Но что это такое для русского человека, у которого 145 миллионов сограждан? Режиссер придумал такой ход: пока зрители ожидают следующего действия иммерсивного спектакля, они по нашей просьбе считают вслух. Когда считаешь и знаешь, что каждая новая цифра – это еще одна человеческая жизнь, тогда понимаешь, что 20 тысяч – это колоссально, непоправимо много.
Известный факт: когда людей арестовывали, многих расстреливали сразу, без суда и следствия, но родственникам об этом не сообщали. И родные неделями и месяцами приносили передачи, хотя им самим нечего было есть. В роще у мемориала (на предполагаемом месте захоронения) во время иммерсивного спектакля размещается серия портретов репрессированных свердловчан. Наши зрители могут и сегодня принести им последнюю передачу.
На мемориальных плитах мы предлагаем зрителям поискать фамилии своих близких или однофамильцев. Многие не просто находят, но после идут в архивы, чтобы узнать спрятанную семейную историю.
Есть в иммерсивном спектакле момент, когда человеку предлагается сбросить с возвышенности камень, на камне написаны имя и фамилия расстрелянного на этом месте человека. Зрителям не объясняют, что означает кинуть этот камень: у театрального действия могут быть разные прочтения. Но большая часть зрителей трактует это как убийство. Примечательно, что половина камень бросает, а половина говорит, что не станет этого делать. Потом, когда все
