мышцы, тянущие крылья. Строение этих мышц какое-то уникальное. Кавалерия говорит, что если бы у человека мышцы содержали такие же волокна, то пятилетний ребенок легко забрасывал бы парковую скамейку на балкон третьего этажа.
Сашка напряженно озирается, хотя больше доверяет сейчас зрению и слуху пега. Сахар – пег лесной, с острым чувством опасности. Иной раз и от птицы на всякий случай шарахнется. Они продолжают набирать высоту. В восходящем потоке теплого воздуха, в этом общем для всех небесном подъемнике к ним пристраиваются две вороны и до того издергивают Сахара, вертясь у него перед самой мордой, что приходится отпугивать их из шнеппера.
Боевых двоек на гиелах не видно. Берсеркам тоже можно посочувствовать: караулить шныров ранней весной – удовольствие ниже среднего, даже если ты в хорошем термобелье и в рюкзаке у тебя термос с горячим кофе. В небе-то все равно не согреешься: любое тепло выдувает за пять минут, да и гиелы не любят холода. Шерсть у них для морозов все же коротковата, на кожистых крыльях слишком много разветвленных кровеносных сосудов – кровь быстро выстуживается. С пегом та же история, но все же пег потяжелее и ему не нужно торчать в небе всю трехчасовую смену. Пролетка – набор высоты – нырок. А дальше все уже совсем другое.
Подъем на нужную высоту занял у неторопливого Сахара минут двадцать. Под конец Сашка совсем одеревенел. Все мысли смерзлись в одно-единственное желание тепла. Он даже не помнил, сам ли толкнул Сахара, давая ему команду на нырок, или пег сам почувствовал, что пора.
Несколько секунд спустя они уже неслись к земле, стремительно набирая скорость. Шоссе свилось в петлю. Поселок гидрологов спешно переставил три свои девятиэтажки и поменялся местами с Копытово. Покрытый изморозью Сахар, у которого успела вырасти снежная борода, с каждым метром тяжелел, обретал особую плотность. Сашка затруднился бы это описать. Словно ты становишься призраком, который знает, что сидит на чем-то живом и настоящем, и потому стремится любой ценой вжаться в это живое и настоящее. Тест на разброс. Спеши за пегом – или опоздаешь, и тогда граница мира пропустит только пега, а ты останешься на поле вместе с сорванным седлом.
Сашка обхватил шею Сахара руками. Земля была близко. Сахар мягко накрыл его сложенными крыльями. Знал ли он, что делает, или просто берег крылья от ветра? За сотню метров снежное поле размазалось, стало нечетким, а еще несколько мгновений спустя Сашка ощутил, как покинутый мир скользнул по его плечам, точно сдернутый плащ.
Впереди бесформенно шевелилось болото. Сашка спешно сделал несколько глубоких вдохов. Центр «раковины» бурлил. Ураган выбрасывал клочья пены. Напротив, вокруг «раковины» болото казалось заманивающе спокойным. Едва Сашка об этом подумал, как вдруг понял, что болото – это не болото, а море, и даже разглядел на нем белые паруса яхт. Надо же, как разводят народ! А он-то всегда считал, что это вонючая застывшая слизь мертвого мира. Сашка нетерпеливо наклонился
