Шкловский И. С. "Вселенная, жизнь, разум". (1987 г.)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Тень крыла Феникса
Как долго по дороге я иду!
А всё ещё я около себя.
Г. Седельников.
Кабина двигалась медленно, очень медленно, как для обычного межъярусного лифта высотки. Вернее, так только казалось. И всё из – за того, что Пауль старался не опоздать.
Издали эта гигантская спица из стекла и бетона походила на памятник древнему оружию своими чёткими стрельчатыми линиями врезаясь в самое небо и причёсывая облака. Подобных же этому новостроений заполонявших поверхность планеты словно весенний паводок было уже довольно много. Стоило лишь смиряться с подобным и надеяться, что в следующее посещение Земли мода успеет измениться к более уютным формам архитектуры.
В мягком давлении снизу, быстром шелесте встречного потока воздуха и частом мелькании этажей громадных, представляющимися такими хрупкими аппер – горизонты, чувствовалась стабильная, но возрастающая скорость. Ему явно повезло в этот раз – он был единственным пассажиром стеклянного многогранника, нёсшегося словно заказной слипер к пункту назначения – ни остановок тебе, ни случайных попутчиков, таких суетных и говорливых обитателей высоток. Да и столь дефицитное время теперь уже представлялось не ускользающим в небытие потоком, а лишь размеренной последовательностью событий.
Возникшее совсем ещё недавно, буквально около десяти лет назад, новшества в градостроительстве, отдававшие предпочтения воплощённым в металл и бетон видам стрельчатых изогнуто – ломанных шпилей пиларов, возносящихся в надменной конкуренции всё выше за облачный покров, уже не столь впечатляли. Скорее наоборот, подобные выверты модернисткой архитектуры становились бытовой обыденностью, и на Земле, и в зависимых префектурах звёздных колоний. Особенно мощно и интенсивно строительная лихорадка заполонила малые терраскорректированным планетам Системы, типа Марса, Ганимеда и Япета : прекрасный обзор с километровых высот благодаря крайне небольшому притяжению. Чего только стоила даже привычная ко всем технологическим прихотям рода человеческого, Луна. Её новый многоступенчатый хайв – хайт возвышался чуть ли не на целую сотню километров над поверхностью надменно взирая на многочисленные купола своих предшественников, кратерных мегаполисов. Широкие островки вертикалок постепенно и уверенно вскорости начали заполнять и колониальные миры. Но всё уже попривыклось и исходило в простую обыденность. Однако же, многих ещё не редко восхищало и захватывало дух от ощущения разверзающейся рядом бездны, особенно в дальних мирах. Вот только жаль, подобные эмоции перестали его будоражить. Ведь они волнуют покуда являются новыми, свежими, не затёртыми будничностью каждодневных забот. Но проходит буквально пару лет и всё быстро превращается в привычную рутину становясь для многих простой архаикой. Люди слишком быстро свыкались с чудесами своего разума. Вот и для него же всё это так же становилось скукой.
Подобные философские переливы перестали забавлять его несколько лет назад. Он уже смирился с тем, что начал ощущать себя одним из тех, кто являлся безликой составляющей всей той толпы под названием хомо сапиенс, во множестве населяющих пространство своей Системы и осторожно ступающей на широты Галактики. Именно так наползает зрелость, тихо и неотвратимо стабильно. И ты незаметно для самого себя перестаёшь стремиться ко всяким целям, принимая жизнь не как вызов, а как неоспоримую данность, в которой нет места стремлению перевернуть мир в доказательстве твоей эгоистической оригинальности. Ты не стараешься соглашаться с тем, что всётаки несёшься в скоростном вагоне к ещё далёкому окончанию, а полностью капитулируешь перед жизнью, продолжая то, чем так когда – то был страстно увлечён, но уже не видя в этом чего – то особенного. Со временем твоя молодость, а с ней индивидуальность, блёкнут покрываясь коростой, превращаясь в определённое подобие статистических диаграмм в большом брифинговом зале. Но вот только иногда, изредка, что – то протестующе поднималось внутри и ты стараешься всё начать сызнова, вспоминая прошедшее. Скорее даже не победы, а простые стремления, неудержимые и безумно страстные, к целям. Чего хотелось ранее, уже казалось по – юношески, наивным и глупым. А сейчас оставались только заботы и мало значимые жизненные задачи. Хотя сегодняшний променад говорил совершенно о ином, в особенности то, что весь обозримый горизонт его жизни теперь укрывало сплошное марево неопределённости.
Движение лифта стало привычно стабильным, успокаивая, втягивая пассажира в лениво – пассивное времяпрепровождение. Неужели необходимость получить в подтверждение собственной правоты всего несколько слов было столь необходимо для него, заставляя в волнении торопиться и считать минуты? Ответ не хотел возникать сам собой, да и не мог появится задавливаемый единственным чувством – страхом. Да, стоило признать, что он боялся, боялся многого. И именно с того самого момента, как потерял
