столбы, вехи его судьбы : рождение, учёба, увлечения и влюблённости, стремления и приход в Службу, первые вылеты и аварии. Таким образом память разделяла, словно текстовое сообщение, жизнь "до" злосчастного рейда на Каннак, где главную роль держала убедительная логика, и "после", основанное на сомнениях.
И во всей этой психологической мишуре, наполненной тестами, отчётами и рапортами о очередном фиаско как его, Эберга, так и медикологов, старающихся строить свои очередные надоедливые выкладки, удерживалась в нём очень крепко только одна деталь этой несуразной картины. Вопрос заставил вздрогнуть всё его существо словно очнутся…
Она…
Кто она?
Почему из всего своего размытого прошлого, её образ оставался навязчиво чётким и стабильным, наперекор всем ухищрениям медиков восстановить его память?
Образ той, которая исчезла там, на Каннаке, не поддавался осмыслению и отвергался полностью для самого Пауля как фантомный, функционерами Службы принимавших его настойчивые отчёты после каждой очередной психо – тестовой проверки. Но отвергать её было попросту невозможно. Она существовала! Существовала как факт, как незыблемая, непогрешимая ничем, прочность реальности…
Солнце, ярким бликом ворвавшись в межэтажный просвет, резануло по глазам. Это заставило Эберга опомнится и прийти в себя в очередной раз избавляясь от фатумной навязчивости воспоминаний о незнакомке оставленной в глубинах космоса. Вновь обернувшись он отметил время и изначально понёсшийся счёт с минусовых чисел последнего, необходимого ему, горизонта – платформы. "Наконец – то", – мысль взволнованно затрепетала внутри, и сделав несколько шагов Пауль выжидательно подошёл к двери лифта.
Ухоженные дорожки парка были посыпаны мелким гравием, так что от неприятного поскрипывания под ногами Пауль время от времени сжимал сильнее зубы. Эта особенность дизайнеров придавать некий "особый колорит местности" выводила его из себя. Вся та надуманная изобретательность терраформистов в компоновках климатических зон и экологических ареалов доходила до глупости и вычурной безвкусицы. Вот и здесь они умудрялись соединить что – то вроде Африканских саванн с евро – азиатской полосой природы. При этом им вздумалось засыпать аллеи песком чуть ли не по щиколотки. Идти приходилось с усилием. На кого рассчитывались подобные изыски?..
Слабый порыв прохладного ветра принёс с собой громкий шелест опадающей листвы, сырость, и не ясно откуда берущийся запах хвои и можжевельника. Пришлось из – за озноба посильней запахнуться плащом – внизу было ещё довольно тепло, а тут, видимо, климатологи постарались придать местности осенние оттенки соответствующие парковому комплексу.
Аллей в нём всего оказалось три и выйти на главную не составило особого труда: одна была центральной, две остальные окружными,
