согласились купцы и бояре.
– Сеча! – громогласным эхом откликнулись воины, сельский люд и ремесленники. Никто не желал рабства. Свобода для всех и каждого была важнее жизни.
Воевода подождал, пока унесутся ввысь волны многоголосого рёва, и провозгласил:
– Не пощадим живота своего!
– Не пощадим! – как клятву повторило вече.
– Кто поведёт нас на поганых?
Людские взоры с надеждой устремились на трон, где обычно восседал князь, но почётное место пустовало. Юрий Глебович, последний из рода Изяславовичей, правивших здесь со времён Владимира Святого, пал, защищая Городень. Остальные потомки Рогнеды погибли ещё раньше в кровавой междоусобице. Был лишь Елисей, князь из Литвы. Только что это за князь? Ещё молоко на губах не обсохло. Да и дружина: раз, два – и обчёлся.
Елисей, скромно стоявший в толпе, и сам это разумел. Выйдя вперёд, юноша громко рёк:
– Есть князь, который поведёт нас на татар!
– Назови! – потребовало вече.
– Миндовг!
– Почему Миндовг? – с удивлением спросил воевода.
– Кто покорил Литву, тот и татар не убоится.
– Не станет Миндовг за нас воевать с татарами.
– Взяв Новогрудок, татары двинут и на Литву. Среди покорённых литовцев Миндовг не найдет опоры. Ему нужен надёжный союзник. Ему нужен стольный город. А Новогрудку нужен сильный князь. Миндовг и Чёрная Русь нужны друг другу.
Елисей говорил столь убежденно, что многие призадумались. И всё же сомнения были велики.
– Мы испокон воевали Литву! – заносчиво выкрикнул кто-то из бояр. – Негоже идти к Миндовгу на поклон.
– Литва вам не чужая, – резонно возразил Елисей, – а татар одолеем только вместе. Русь оттого и покорена, что не смогла объединиться.
– Ежели на Руси православные князья были врозь, то с Миндовгом и подавно миру не быть, – задумчиво почесал бороду воевода Остап Константинович, – он же Перкуну жертвы приносит.
Вече ответило мощным гулом:
– Не хотим поганца!
– Уж лучше Данилу!
В Новогрудке было немного сторонников Данилы Романовича, сидевшего на столе мощного Галицкого княжества. Первая волна татарского нашествия не докатилась до южной Руси, и набравший силу Данила с вожделением посматривал на север. Пинское княжество уже платило ему дань. А кому охота быть вассалом. Новогрудок хотел своего князя, и Данилу освистали. Миндовга, казалось, тоже окончательно отвергли, но тут Елисей пронзительно вопросил:
– А ежели Миндовг примет Христа?!
Над торжищем прокатился порыв смеха. За два века Литву не смогли крестить. Поэтому никто не верил, что Миндовг ни с того ни с сего откажется от идолов, которым покланялась вся Литва. Воевода хитро улыбнулся и рёк:
– Ежели ты, Елисей, обратишь Миндовга в нашу веру,
