похоже, погодки.
Так Елисей познакомился с Войшелком. Они действительно были почти ровесники. Сын Миндовга отличался от отца моложавостью, светлым ликом и редкой, слегка вьющейся, бородкой. Зато полностью перенял стремительность и напористость. Он незамедлительно обрушил на Елисея массу вопросов.
– Вот ты предлагаешь нам принять Христа, – обратился он к юному князю, прогуливаясь с ним по берегу озера. – А как же заповедь «не убий»? Как нам тогда защищаться от татар, тевтонцев и остальных ворогов? Они только и ждут, чтобы мы подставили им обе щеки.
– Когда встаёшь на защиту малых и сирых, то и смертный грех прощается через покаяние.
– Получается, что, защищая Чёрную Русь, мы при этом не только грешим, но ещё должны и покаяться, – ухмыльнулся Войшелк. – Как-то совсем грустно от такой веры.
– Весёлого мало, – согласился Елисей, – потому что греха всё равно не избежать.
– Как так?
– А разве не грешно взирать безропотно, когда твоих родных и близких насилуют и убивают?
– Тогда зачем Иисус к смирению взывает?
– Чтобы укротить гордыню.
– Выходит, близких я могу защищать, а меня пусть рвут на части!
– Именно, – мягко улыбнулся Елисей. – Спасителя примешь, когда полностью вверишь Ему себя.
– Что-то слишком мудрёно, – покачал головой Войшелк. – Как ни крути, а своя рубашка ближе к телу. Тут надо крепко поразмыслить.
Ежели сын Миндовга имел время на раздумье, то самому князю медлить было нельзя. Собрав дружину, Миндовг окинул воев колючим сверлящим взглядом:
– Ну что, пора крест целовать.
Дружинники возроптали. Всю жизнь покланялись они богу войны Перкуну и не желали Иисуса, который смиренно пошел на распятие.
– Не хотим служить Христу, – твёрдо рёк убеленный сединами Гордень.
– Не мы будем служить Иисусу, а он нам! – назидательно воздел палец Миндовг.
– Как так?
– Я кому угодно поклонюсь ради Новогрудка. Без единой капли крови обретем Чёрную Русь. Навеки! Как Рюрик, Русь!
– А татары? А рыцари? А Данила с братом Василько? – усомнился Гордень. – И сейчас лезут со всех сторон, как саранча. Сечи не избежать.
– Нам ли бояться сечи! – весело воскликнул Миндовг. – Да и биться мы будем за своё, кровное!
– Тут ты прав, – крякнул Гордень, – только веру предков ни на что не променяю. Стар уже. Ты, князь, можешь поклониться Христу. Мы не супротив. Дело того стоит. Престолы на дороге не валяются. Княжь в Новогрудке. Наши мечи будут верно тебе служить. А вот веру нашу не тронь. Вера выше и власти, и богатства, и славы.
Миндовг развёл руками:
– Мне что, одному креститься?
– Сына возьми, – посоветовал Гордень.
– С Войшелком ясно, – изрёк князь, как само собой разумеющееся, – только вдвоём нам с таким княжеством не управиться. А кого мне
