я отправился его разыскивать. Отчасти затем, чтобы получить новое задание, отчасти потому, что мне хотелось похвастаться – так, чуть-чуть.
Его следы вели к фургону моих родителей. Я услышал их разговор задолго до того, как увидел. Их голоса звучали как невнятное бормотание, далекая песня, на которую походит разговор, когда расслышать его невозможно. Но, подойдя ближе, я отчетливо услышал одно слово – «чандрианы».
Услышав это, я остановился как вкопанный. Вся труппа знала, что мой отец работает над новой песней. Он уже больше года вытягивал из местных старые истории и стишки повсюду, где бы мы ни выступали.
Поначалу это были истории о Ланре. Потом он принялся собирать еще и старые побасенки о фейри, былички о домовых и шатунах. А потом он стал расспрашивать о чандрианах…
Это было несколько месяцев назад. В последние полгода он все больше расспрашивал о чандрианах и все меньше – о Ланре, Лире и прочих. Большинство песен, за которые брался мой отец, создавались за одно лето, а вот с этой он возился уже второй год.
Помимо всего прочего, вам следует знать, что мой отец никогда ни с кем не делился ни единым словом, ни полусловом из песни, пока она не была полностью готова к исполнению. Он доверял свои песни только моей матери, и она всегда прикладывала руку к любой песне, которую он сочинял. Изысканные мелодии принадлежали ему. Лучшие строки – ей.
Когда ждешь новую песню несколько оборотов или даже целый месяц, предвкушение только усиливает удовольствие. Но когда ждешь целый год, предвкушение несколько скисает. Теперь миновало уже полтора года, все просто с ума сходили от любопытства. Это порой приводило к резким перепалкам с теми, кому случалось очутиться слишком близко от нашего фургона, когда отец с матерью работали.
Я принялся, бесшумно ступая, приближаться к родительскому костру. Подслушивать – весьма дурная привычка, но я с тех пор успел набраться других, куда более дурных.
Я услышал, как Бен говорит:
– …О них не так уж много. Однако я готов поделиться.
– Приятно поговорить на эту тему с образованным человеком! – мощный отцовский баритон сильно контрастировал с тенорком Бена. – Мне так надоели эти суеверные деревенщины, и…
Тут кто-то подбросил дров в костер, и треск пламени заглушил слова отца. Я перебежал в тень, отбрасываемую родительским фургоном, торопливо, но осторожно.
– …Как будто я за призраками гоняюсь с этой песней! Пытаться собрать эту историю воедино – дурацкое занятие! Я уже жалею, что взялся за это.
– Глупости, – сказала мать. – Это будет лучшее из твоих творений, ты и сам это знаешь.
– Так вы полагаете, что существует изначальная история, из которой и берут начало все остальные? – спросил Бен. – Что в основе легенды о Ланре лежат исторические события?
– Все признаки указывают на это, – сказал отец. – Это все равно что посмотреть на дюжину внуков и увидеть, что у десятерых из них глаза голубые. Тогда можно быть уверенным,
