в сон несмотря на бас, которым всё ещё, что- то продолжал говорить Зинер.
Песчаная буря завывала гулкой далёкой песней с неразличимыми словами, и только её тон передавал печаль и еле уловимую угрозу. Настроение её песни было, что-то вроде: « все умирали и все умрут в своё время, становясь песчинкой в потоке времен… ». Да, это была истина и с ней не поспоришь, но как же не хотелось быть песчинкой такой же, как и все!
Буря продолжала петь, плавно танцуя, кружилась, поднимая волны серо желтого песка похожего на летящее тонкое женское платье. Медленно накатывалась усталость, перебивая и ослабляя грузные враждебные мысли, тушила их своими волнами, но тревожное сердце не успокаивалось, и только усталость марила глаза, тогда оно начинало сильно биться, противясь и бунтуя её наваждению. Грань между сном и реальностью становилась всё тоньше и расплывалась в появлявшихся и меняющихся образах. Они надувались как мыльные пузыри и также быстро исчезали, сменяя друг друга, словно они все были едины, рождаясь из одного источника. Попытка поймать, зафиксировать хоть один из них, доставляла немало неприятный ощущений, и Армаэль сдался, уже не задумываясь над каждым из них. Вдруг, он ощутил себя стоящим, посреди пустыни. Дул горячий ветер и не давал дышать, щуря глаза, он смотрел на приближающуюся к нему фигуру не в состоянии разглядеть её лица. Он ясно понимал, что знает её и чувство страсти и вожделения к этой незнакомке нарастало всё сильнее, как будто они знакомы много лет и снова встретились здесь в суровых песчаных дюнах. Она протягивала ему руку, но порыв ветра усиливался и отбрасывал их друг от друга и чем больше Армаэль желал приблизиться к ней, тем фигура становилась всё дальше, пока совсем не растаяла в кружащихся песчаных потоках.
Тонкий запах печеного хлеба щекотал нос, пробуждая и заставляя двигаться всё в животе, несмотря на всё еще продолжающийся затяжной и нудноватый сон, раздражающий Армаэля свое тягучестью и медлительностью. Согласившись с тем, что живот всё же, неконтролируемо свирепый орган, Армаэль заставил себя подняться и движимый по паутинке аромата добрался до его источника, заявив о себе громким внутренним бурчанием.
– А… и тебе с добрым утром!– весело проговорил Зинер, отковыривая лепешку от боковой стенки чана. Его большие глаза, резко выделявшиеся на светлом лице, внимательно осматривали гостя.– Что бы ты там не видел, знай – это не просто сон.
– Да, я понял это сразу, как наваждение какое-то. Воздух здесь тяжелый…
Маг посмотрел неоднозначно и промолчал, посеяв этим семя сомнения в душе свартальва.
– Я бы сейчас откусил эту лепешку вместе с твоей рукой, ну это так не в обиду,– отвлеченно произнес Армаэль стараясь не зацикливаться на увиденном. Совершенно хищным взглядом он заглядывал в чан, морща нос от валившего из него жара.
– Может тебе и не понравится, что я скажу тебе свартальв, но все же, я не вижу победы. Победы для тебя, по крайней мере, точно. Я знаю, ты не отступишь и пойдёшь в Ливру, всё чем я могу помочь тебе так
