но наш славный Бертье приложил сил для победы больше, чем кто-либо из нас.
Офицеры кивали головами, хлопали ротмистра по плечам.
– Я сам не трусливого десятка, но даже я крепко бы подумал, прежде чем прыгнуть в овраг, переполненный горскими свиньями, – продолжил кавалер. – Это он умудрился убить капитана наёмников, причём оружием наёмников. Думаю, что выражу общее мнение, когда скажу, что вы, Гаэтан, достойны большей награды из добычи, чем все остальные, хотя и все остальные делали, что должно, и упрекнуть мне некого.
Волков не стал упоминать Гренера, это было ни к чему. Славная победа всё равно свершилась, хоть кавалерия почти не внесла своей лепты в общее дело.
Офицеры радовались, а кавалер почувствовал, как в нём заканчивается та благость, что дало ему вино или простая солдатская пища. Тут ему на ум пришли вопросы брата Ипполита о тошноте. Он позвал к себе Максимилиана:
– Шатёр мой поставили?
– Должны были, – сообщил тот. – Я схожу, проверю.
– Нет нужды, – остановил его кавалер. – Господа, на сегодня более сил у меня нет, хворь ещё не отпустила меня, прошу простить, я пойду прилягу.
Офицеры ему кланялись, а он офицерам.
В шатре печь уже пылала, было там тепло. Максимилиан помогал ему раздеться, стаскивал сапоги, хоть и тошнило кавалера, но говорил:
– Вы теперь мне не оруженосец и не паж, вы теперь мой знаменосец.
– Я знаменосец? – не поверил юноша. Он так и застыл с сапогом Волкова в руках.
– Ну, ты же носишь моё знамя?
– Носил, пока более достойных не было.
– Более достойных я и сейчас не вижу. Сапоги отныне уже не ваша забота, сыщите мне денщика. А оруженосцем будет Увалень. Кстати, а где он?
– Послан в Мален к епископу и госпоже Эшбахт с вестью о победе, – ответил Максимилиан.
– Хорошо, хорошо, – произнёс кавалер. – Но за конями всё равно следи, мне нравится, как ты следишь за моими конями.
– Спасибо, кавалер, спасибо, – юный знаменосец схватил его руку и поцеловал. – Для меня большая честь служить при вас.
Волков лёг на свою походную кровать, а Максимилиан накрыл его периной.
Глава 3
Волков чувствовал себя всё ещё нехорошо. Но тошнота – бабья болезнь, в его представлении она не была причиной для лени и безделья. Едва рассвело и едва он позавтракал, как к нему пришёл Карл Брюнхвальд со списками всего захваченного у горцев.
Трофеев было не так чтобы много. Из ценного только оружие и доспехи, ну, и лодки с баржами. Всё остальное провиант, но и его было немного.
Закончив перечисление, ротмистр спросил:
– А что будем делать с пленными? Солдаты будут рады, если вы отдадите пленных им.
Волков сидел на кровати, кутался в шубу, несмотря на то что в шатре была печь. Он молчал. Да, он понимал солдат и их вековую ненависть к горцам. Он тоже ненавидел этих жёстких и спесивых мерзавцев с гор. Но кавалер давно не был солдатом,
