я говорю – будь открыта для возможностей. Не позволяй страхам остановить тебя.
– Я не боюсь. – Я демонстрирую ей хилые бицепсы. – У меня есть броня из шрамов.
Поджав губы, Кора принимается втирать крем в самые толстые рубцы на моих плечах. Широкие полосы пересаженной кожи покрывают мою шею, спину и руки, стягиваясь в стальные тросы. Еще недавно Кора помогала мне надевать рубашку, потому что я не могла поднять руки достаточно высоко.
Я держу руки на весу, чтобы крем лучше впитался – нам еще предстоит натягивать компрессионное белье на мое липкое тело. Я всовываю ноги и руки в узкую ткань, и Кора застегивает молнию. Напоследок она наносит крем мне на лицо и одним пальцем растирает его вдоль пересаженных лоскутов.
– Говорят, в «Перекрестке» каждый год ставят мюзикл, – заявляет Кора с напускным равнодушием, будто бы понятия не имея, что в школе, куда я завтра пойду, великолепный театральный кружок.
И будто мы обе не знаем, что со дня пожара я не спела ни одной ноты. До того я пела без умолку. Старательно напевала в насадку для душа, держа ее как микрофон; голосила в открытое автомобильное окно, когда мы мчались с Сарой по шоссе; не замолкала даже за обеденным столом, заставляя бедных родителей слушать арии из бродвейских постановок.
Но после того как я задыхалась в дыму, после трубок, которые пихали мне в горло, после всех операций я не уверена, что могу петь. Доктор Шарп говорит, что мое горло восстановилось, и все такое, только я сомневаюсь. Впрочем, уже неважно. Девушки, любившей исполнять сольные номера и привлекать к себе всеобщее внимание, больше нет.
Взгляд скользит по комнате. Я периодически ночевала у Сары. Несмотря на то, что я жила в часе езды к югу отсюда, в фермерском районе штата Юта, мы фактически выросли в комнатах друг друга, разделяя жизнь друг друга. Сара называла мою маму «Мамой Дениз», а я ее – «Мамой Корой».
Теперь я зову ее просто «Кора» и эта комната кажется чужой.
Бо́льшая часть вещей Сары исчезла, когда я приехала из больницы, но несколько навязчивых отголосков остались: подходящая мне по размеру одежда в шкафу; пуанты Сары на угловой полке – словно она вот-вот за ними вернется; и, конечно же, винтажная коллекция Барби, глядящая на меня из-за стекла массивного антикварного шкафа. Судя по всему, куклы очень ценные. Вот только Кора и Гленн вряд ли их продадут.
Впрочем, Кора постаралась обустроить это место для меня: на столе – фотографии моих родителей в рамках, на стенах – афиши бродвейских мюзиклов наподобие тех, что висели и у меня дома.
Но это не мой дом.
Я здесь как незваный гость. Самозванка, которая пытается занять место двух девушек, хотя меня едва хватает на одну.
Кора берет меня за подбородок, так что я снова смотрю прямо на нее.
– Пообещай, что, если появится возможность, ты ею воспользуешься. Впустишь людей в свой мирок.
Мы обмениваемся искренними взглядами. Кора красива даже в пижаме и без макияжа.
– Кора,
