ваши бани…
– Это деловая встреча, детка, – виновато пробормотал я. – Мне позарез нужно повидаться с одним человеком.
– Скатертью дорожка. Но помни – ты об этом еще пожалеешь!
Ева бросила трубку, а я, чувствуя себя законченным негодяем, сел в троллейбус, проехал две остановки и выгрузился у летнего бара «Гринвич».
Посетителей было еще немного, и мальчишка-бармен сварил мне кофе по всем правилам. В полном одиночестве я уселся за столик, вытянул ноги и немного поразмыслил о фантоме по имени Е. С. Солопов, однако ни к какому выводу не пришел.
В семь пятнадцать подкатил ядовито-желтый «хёндэ», за лобовым стеклом которого маячил острый профиль Гаврюшенко. Не без сожаления я покинул насиженное место и упаковался в эту пародию на автомобиль размером с коробку для ботинок. Мы обменялись рукопожатиями, и я деловито поинтересовался:
– Сауна?
– Пройденный этап, – лаконично ответил Гаврюшенко. Мы переждали светофор на углу, и он добавил: – У прокурорских теперь в моде баня по-черному. Экстрим!
– Это где ж у нас такой экстрим? – спросил я.
– Увидишь, – неопределенно пообещал он. – В частном секторе. Между прочим, в двух шагах от твоих Кокориных. Может, хоть теперь скажешь, зачем тебе понадобилась эта парочка психов?
Я промолчал, не желая обсуждать вопрос на ходу. Судя по тому, что я уже знал о Матвее Ильиче и его супруге, психами их можно было назвать только с большой натяжкой.
Уже смеркалось, когда мы вкатились в автоматические ворота трехэтажного особняка, укрытого под черными кронами мачтовых сосен. Прикинув периметр глухой ограды, я решил, что участок должен занимать не меньше гектара. Так оно и оказалось: за воротами, не считая особняка, было разбросано еще с полдесятка капитальных построек, ничем не напоминающих баню, связанных между собой вымощенными плиткой подъездными аллеями. По краям аллей из газона торчали садовые фонари.
– Чего озираешься? – спросил Гаврюшенко, выключая двигатель. – Хозяин – в прошлом полковник ГАИ, а ныне – мороженая рыба и морепродукты… Фрутти ди маре, как говорится.
Полковник уже шагал к нам прямо по газону в сопровождении здоровенного пса-кавказца. Это был отменно упитанный господин лет шестидесяти с тугими щеками, здоровым румянцем и походкой вразвалку. Глаз на лице видно не было – они прятались под светлыми бровями и постреливали из глазниц, как парочка камер наружного наблюдения. Пес трусил за ним в трех шагах с таким видом, будто выполнял непосильную работу.
Гаврюшенко распахнул дверцу и вышел из машины навстречу.
– Иван Иванычу – наше!
– Рад, рад. – Хозяин с достоинством пожал протянутую руку, одновременно фиксируя незнакомый персонаж – то есть меня. – Все готово, проезжайте…
Он отпихнул коленом подоспевшего пса, пошарил в кармане охотничьей куртки и вынул пульт дистанционки. Вспыхнула цепочка фонарей вдоль аллеи, полого уходящей вглубь участка. Мы проехали по ней с полсотни метров и окончательно
