табуны и стада. Мать умерла, а сестры скитались по степи, жили впроголодь даже летом.
Узнав, что сестры живы, Кочевник обрадовался еще сильнее, сумел отыскать их. Затем он отправился к Шоно-хану, и убил его так быстро и жестоко, что больше никто не посмел с ним сразиться. Кочевник оставил себе его белую юрту, его табуны и стада, а жен, и детей, и всех остальных отпустил. Сказал:
– Уходите туда, откуда пришли.
Пусть теперь они скитаются по степи.
Никто не назвал бы Шоно-хана богачом. Табун был небольшой, голов в полсотни, а овец так и всего две дюжины.
Кочевник не очень-то знал, что со всем этим делать. Он вырос вдали от дома. Он был мечником, а не лучником. Убийцей, а не охотником. Вором, а не пастухом.
Но третья сестра его была сильной и меткой. Натягивала лук с такой силой, что от зарубки на стреле дым мог пойти. Никогда не возвращалась на стойбище без свежей дичи – хоть двух худых зайцев, а принесет.
Четвертая и пятая сестры его ловко управлялись со скотом. Вторая сестра уродилась в мать, рукодельницей. Шила одежду так искусно, что и швов было не видать.
А первая сестра его…
Сестрица Башалай.
Кочевник надеялся, что она хорошо живет со своим разбойником-меркитом, и родила ему здоровых сыновей. Он не собирался мстить разбойнику-меркиту за отца. Он хотел, чтобы сестрица Башалай была счастлива.
Его же счастье ни меры, ни границ не имело – хоть степь не была уже бескрайней, как прежде, ему и такой хватало, и зажил он хорошей, спокойной жизнью.
Но потом объявился Шаман.
Как-то раз Кочевник сидел на красивом холме (а если сесть на красивом холме, поворотившись спиной к ближним и дальним селеньям, и смотреть только вперед, то степь казалась бескрайней как прежде), и увидел необыкновенно красивого отрока лет пятнадцати. Очень красивым он был. Краше города Джидды, краше сестрицы Башалай. Шел так легко, что цветы и травы за ним поднимались, а глаза его сияли как солнце и луна.
Остановившись перед Кочевником, отрок молвил:
– Отправляйся в Поднебесную страну, ту, что между небом и землей, найди там девушку, прекрасную, сильную, стройную, высоко подпоясанную, дочь воды и ветра, и возьми ее в жены. Девушка захочет испытать тебя, обернется бобром и ринется в небесную реку, тогда ты…
– Иди отсюда, мальчик, – сказал Кочевник.
Отрок выпучил сияющие глаза, и вдруг исчез, рассеялся как утренний туман над морем.
Кочевник спустился с холма, и поехал с третьей сестрой своей поохотиться. С досады так натягивал лук, что чуть не рвал тетиву.
Сестра, заметив, что стал он печальным и угрюмым, спросила:
– Почему стал ты печальным и угрюмым, брат мой?
Тогда он, понурившись, рассказал ей про красивого отрока и его непонятные речи.
Сестра сразу догадалась, что был то заарин-боо, великий шаман, и сказала, что никак нельзя его ослушаться.
– Ладно,
