что он нам тогда? Как было, так и буде. Это колхоз можно разогнать, а с мужиком ничё сделать нельзя. Мужик… – дедок на секунду задумался, – как тот солдат. Его не разжалуешь в чине. Некуда далее, опора он. Ну, а без колхоза и выкрестов этих, «кагановичей» – мы и раньше жили. Нам тута, при огороде, да с коровкой всегда можно было жить.
– Без колхоза жили, твоя правда. А вот под германцем, сдаётся, ещё не пробовали. Как бы ни ободрал германец мужика как липку?
– Под красными вытерпели, знать и под германцем стерпим. Главное нонче переждать. Как в великое половодье. Только по сторонам смотреть успевай, чтоб самого куда-нибудь не снесло, – старик показал на отсутствующую ногу. – А там, через недельку-другую, глядишь, тишь да благодать. Водица спала, всё на месте; ежели, известно, оно крепко стояло на том месте. Понял, о чём я гутарю?
– Понял. Понял я, что один хрен тебе, кто землю нашу топчет. Германец уже на Москву замахнулся, а ты всё переждать хочешь. Как оно там выйдет, чья возьмёт?
– Дурень ты, хоть вроде и в годах уже, – обиделся дед. – Москва, она как приманка в мышеловке. С войной на Москву испокон века ходили. И поляки, и французы, кого только не было. И шо? Германец как тот пёс, никогда блинов не пёк – тестом ел. Пока мужик жив – Русь не победить. Ни германцам, ни комиссарам. Вот о чём я гутарил.
В это время из бани вышла бабка, перекрестилась, сказала: «Думала, помру», и в сопровождении деда направилась в сторону стоявших невдалеке изб. Через дверь донеслось:
– Следующий.
Сидевшая с краю женщина встала, оправила платок и зашла внутрь.
– Тебя как звать, дочка? – спросил Силантьевич у оставшейся молодухи, пытаясь вспомнить, где он уже видел такие запоминающиеся глаза, и вспомнил.
– Катя Семёновна, – ответила собеседница.
– Комсомолка, небось? Не отвечай, сиди тихо. Я ж батьку твоего знаю, Синайко Семёна. Служили мы вместе. Дочка у него вроде учителем географии стала, в город перебралась.
– А вам какое дело? – с испугом в голосе.
– Есть дело. Ты уж поверь мне, – понижая голос до шёпота, – помощь твоя нужна. Ну, так как, комсомолка Катя Семёновна?
– Да что вам надо от меня? Обознались вы, – тихим голосом.
– Не, дочка. Глаз у меня намётанный. Значит так, сейчас зайдёшь в баню и скажешь Фёдору, – видя недоумение, пояснил: – Савченков который, ну, врач. Скажешь, что у тебя болит внизу живота, мол, по женской части.
– Зачем это?
– Затем, дурёха, чтобы конвоир вышел. Тебе при постороннем раздеваться стыдно, поняла?
– Поняла.
– Передай врачу лекарства, там, на кульке написано, от чего порошки, и записку с картой.
– А сами чего не передадите?
– Ты ж вроде учительница, а слушаешь невнимательно.
– А, извините. Я про немца в бане запамятовала. Давайте
