середины тринадцатого столетия.
– Бастарде Фридриха? – Я поставил чашку на блюдце. – А в чём собственно интерес?
– Вам знакомо и это? – с удивлением произнёс гость.
– Как видите.
– Исследование древности моя работа, – продолжил Дистергефт, – я практически закончил диссертацию об этом человеке. Для учёного совета моих трудов будет вполне достаточно, но для меня самого осталось слишком много неясного. Совсем недавно, перед самой войной, я получил письмо от Эриха Машке, где есть упоминания о деятельности князя в Моравии и Кракове. Знаете, сопоставив известные события, я пришёл к выводу, что его роль в истории, которую мы знаем – не полная.
– Это вы мягко сказали. История самая загадочная наука, так как скрывает за покровами и личинами вечно двойственный, если не больше, вечно противоречивый и навеки искажённый до безобразия истинный лик. Даже противоположные по своей сути сведения от источников могут являться истинными. Всё зависит от того, чью сторону представлял рассказчик.
– И всё же вам что-то известно?
– Вы точно хотите знать, каким был Гюнтер, князь Самолвы, вице-гроссмейстер Ордена Меркурия, серый кардинал Ливонии, учёный, колдун и меценат Православной церкви? Понимаете, что узнанное будет настолько не вписываться в прописные истины современной истории, что вы никогда, подчёркиваю, никогда не сможете опубликовать свой труд? Замечу, даже рассказывать об этом станет не безопасно. Наука не приемлет мистики. Сочтут сумасшедшим.
– Откуда? Откуда вам это известно? – заволновался Дистергефт. – Было только одно-единственное упоминание, – пробормотал он, – и оригинал рукописи никто не… Расскажите мне всё! Я готов к этому. Шлиману тоже пророчили психиатрическую лечебницу.
– Тогда вам придётся уделить этому вопросу куда больше времени, чем вы располагаете. Информация обширна, – указывая на полку с альбомами, – а выносить фотокопии, тем более артефакты, я не позволю. В вашей же ситуации каждый час на счету. Война, знаете ли. К тому же у вас, наверно, есть свои планы, а как всё закончится – милости прошу, с удовольствием устроим дискуссию.
– Минуточку, вы только что обмолвились… У вас есть связанные с Гюнтером артефакты? Какая удача! – Не обращая внимания на предостережение и намёки, он буквально навис надо мной. – Я смог разыскать только одну затёртую серебряную монетку, отчеканенную при Штауфене, где с трудом просматривается изображение белки, зато есть дата. Она у меня с собой, хотите, я сейчас её принесу?
– Только одну? Я думал, что их должно было остаться гораздо больше, – и, видя недоумение на лицах, пояснил: – Ах, да, слишком хорошее серебро – переплавляли. Варварство, конечно, но за блага всегда приходиться платить, – посетовал я, – нумизматика знает примеры и похуже. Гюнтер владел несколькими рудниками, и когда сыну Ярослава потребовалась помощь, то ссудил ему пару тонн серебра в монетах. Насколько я знаю, в Сарае из них начеканили дирхемов.
