ночь на глазах почернела,
И тихонько звезда догорела,
Как краснела она и желтела,
Никому уже не было дела.
Поглядел я на небо и понял,
Красота не имеет названья,
Буду я любоваться мерцаньем,
И звезду эту первым открою.
Изморось
Изгнана мраком из царствия снов,
В неведении чахнет пустынном.
И не напиться молитвенных слов,
И Бога не вспомнить имя.
И не нашлось ни копейки добра,
Ни крошки сухой сожаления,
На вздохе коротком она замерла,
У самого края забвения.
И в коме глубокой ни ест, ни пьет,
На вентиляции лёгких,
В упор никого не узнает,
И все тяжелее вздохи.
И в очертаниях нет краёв,
В сердце холодном пусто…
А в нацарапанном слове – любовь,
Только значение чувства.
Бродит одна среди трех миров,
По коридорам пустынным,
Не помня молитвы, живительных слов,
И Бога заветное имя.
О войне
О войне не расскажешь словами,
Разговор будет скучен и пресен.
И её не украсишь стихами,
И не сложишь счастливую песню.
И укутавшись западным ветром,
Весь пропитанный порохом едким,
Не сразишь её подвигом смертным,
Не порадуешь выстрелом метким.
И не вырвешь из адского круга,
Из шального бессмертия мая,
Закадычного, верного друга,
Что тебя, как никто понимает.
И кому это только все надо?
Позабыты и смерти, и беды.
Но брусчатка гудит от парада,
Грезя новой войной и Победой.
О войне эту правду кто знает,
Тот глазами, застывшими плачет.
И военные дни вспоминая,
Ордена свои бережно прячет.
Калина
Январского хлебнув вина,
Калина первый раз хмельна.
В снегу рубиновые грозди,
Дрожат на утреннем морозе.
В её желаньях молчаливых,
Я слышу дерзкие мотивы.
Цвета надежды – акварели,
До этого мерцали еле,
И повинуясь сердца стуку,
Беру я гроздь калины в руку,
Пейзажа в линиях невинных,
Всплывают новые картины.
Срываю ягоды губами,
Гонимый жаждой и мечтами,
Дыханьем ветра опален,
И кажется, что я влюблен,
Созревший
