рвущие душу…
И мелочи медная горсть,
Падает в чёрную яму,
И эхом за несколько верст,
Летят причитания мамы…
Мне кажется, что никогда
Не отпущу её руку…
И в детское сердце беда
Зашла на пару с разлукой.
Отца моего больше нет,
Надгробное покрывало
И желтых тюльпанов цвет
В памяти только осталось.
И брат, как-то горько, сказал:
– Давай принимай эстафету,
Стихи наш отец сочинял
И ты может станешь поэтом!
Я не заплакал тогда едва,
Себя ощутив одиноким
И вышли из сердца слова —
Стиха неровные строки.
«Сижу на заборе
ноги свеся,
У меня большое горе,
я потерял отца.
Он умер в электричке,
ехав, домой…
Сижу я по привычке
мотая ногой…»
Да и чем тут не зашивай,
На сердце детскую рану,
Мне не нравится месяц май,
И запах желтых тюльпанов.
Куролесица…
Куролесица, куролесица,
Нескончаемых дел череда,
По спиральной карабкаюсь
лестнице,
На заброшенный, пыльный
чердак.
Сколько хлама тут и забытого,
И ненужных, потёртых вещей,
Сколько мелкого, габаритного,
От замков поржавевших ключей.
И амбиций бетоном залитые,
И замоленных наспех грехов.
Обещаний за годы забытые,
Белых крыльев не знавших
ветров…
Сколько мыслей благих и
измученных,
И шафрана пожухлой листвы,
Монотонного и певучего
И хореев из туч грозовых.
И мелодий огромное множество,
И аккордов гитарных страстей,
И пацанских историй – художества,
И портретов ушедших друзей.
Куролесица, куролесица,
Нескончаемых дел череда,
Я все чаще взбираюсь по лестнице,
На загруженный хламом чердак…
Ловлю серебряную нить
Ловлю серебряную нить,
В эфире пальцами сухими,
Чтоб душу рифмой опалить,
Лаская взорами немыми.
Глоток полухмельных чернил,
Перо летящее с обрыва,
Чтоб под аккорды верных лир,
Болело сердце без отрыва.
Я отнесу стихи на суд,
