дедушек,Кавказцев рыночных
– приму и с радостью,
И полюблю.
Но за отдельную,
А в нашей Кинешме
Цветы и ягодки
Давно осыпались,
Но наши девочки
Уже закончили
Учебу чахлую
И на лебяжее
К московским сладостям
Уже, несмелые,
Почти встают.
Воспоминание
На жаркой горечи
Седой от моря гальки
Средь ароматов
Сосен, йода, мидий
В счастливой неге
Долгого безделья,
Бездумья, беспечальностей,
В курчавых эмпириях
Мирозданья, под цокот
Утомительных цикад,
К минору томному прибоя,
В тени несостоявшихся романов,
При звездах и волнах,
У края тишины,
Под тонкий блюз
И кайф холодного стакана
С наивным пино гри,
Зеленым мальчиком
Сухих и белых вин,
Так хочется опять
Вернуть себя в Мисхор
Потьма
В Потьмах ни зги, и только зоны, зоны,
Здесь поезда крадутся по ночам,
Здесь страшные порезами загоны
Ложатся к Божьим праведным ногам.
Окрест – погоны, лай и перегоны,
Менты гоняют выцветших блядей,
Пустая слякоть мокрого перрона
И потаенный звон стекла: «налей».
И мне не мил здесь свет и тьма ночная,
Пропах убийствами и воровством мой край,
В ночи с небес Пречистая нагая,
Услышь из душ иззябших «Помогай!»
Зима в Москве
Морозно за окном,
И солнечно и пусто.
Опять один. За утренним столом
Шмат сала, рюмка, хлеб и кислая капуста.
И так светло…
И так покойны мысли.
По радио бормочут
Очередные бредни новостей…
Я эту чепуху не слышу.
На пламенной рябине – снегири.
Рука моя трясется
От слез нахлынувшей ко всем окрест любви.
И мир во мне ликует и поет.
На белый снег ложатся тени
Неистово распахнутых небес.
Белесый горизонт, как легкая надежда.
На что? Не надо – вами сыт по горло.
Мне этот миг дороже и милей,
Чем сотни вас, несбыточных и пылких.
И в геометрии пустых, без жизни, веток
Мне приговора сладкие напевы
Читаются с хрустальной чистотой.
И этот тощий, одинокий праздник
Мне утешение спокойное принес,
Остались позади предательства и казни
И где-то рядом – маленький Христос.
Ж.Д.
Неистребим вокзальный дух
И шпальный запах по России,
Жужжанье перелетных мух,
И злые на весь мир кассиры,
Перронных
