вестфальский корпуса продолжили движение через всю Германию на левом фланге Э. Богарне, причем, в одну линию. Движение на восток всех этих шести корпусов шло согласно водным ориентирам-преградам: Эльба – Одер и Висла. За ними шла императорская гвардия. Но Даву при этом всегда был впереди на один эшелон (или реку); его образцовый корпус играл роль своего рода прикрытия передвижения всей этой колоссальной массы войск от возможного превентивного удара русской армии.
Подходить к Неману – границе между Великим герцогством Варшавским и Россией – позволялось лишь разъездам польских улан Понятовского. Все остальные войска должны были до поры до времени скрываться.
Ему доложили, что русские войска не перешли границы и стоят в полной боевой готовности. Бонапарт решил, что ради выигрыша времени необходимого для развертывания его армейских группировок, нужно хоть не на много оттянуть начало войны. С этой целью в Вильно, где пребывал в штаб-квартире российский император, был отправлен флигель-адъютант граф Нарбонн. В Вильно императорский посланец смог пробыть всего лишь пару дней: русский царь не счел нужным его более задерживать – француза обеспечили едой в дорогу, снабдили лошадьми и вежливо выпроводили из страны.
…Между прочим, за неделю до вторжения 4 июня 1812 г. в Данциге министр иностранных дел Франции герцог де Бассано огласил ноту о разрыве дипотношений с Россией. Был выслан из Франции российский посланник князь А. Б. Куракин – тот самый, которому в ходе празднования своих именин, Наполеон в присутствии всего дипломатического корпуса устроил такую 45-минутную «выволочку», что все присутствующее молили бога никогда не оказаться на месте «этого русского бедолаги». А 10 (22) июня 1812 г. посол Франции генерал граф Империи Ж. А. Б. Лористон, сменивший 15 мая 1811 г. «не справившегося со своими брачными поручениями» Коленкура, вручил в Северной Пальмире председателю Государственного совета и Комитета министров графу Н. И. Салтыкову ноту с объявлением войны и отбыл из Санкт-Петербурга…
Покинув Париж, Наполеон провел в саксонской столице образцово показательную, необычайно пышную встречу с государями Рейнского союза и своими тестем с «тещей» (жена австрийского императора приходилась Марии-Луизе мачехой). Если тесть угодливо прогибался перед своим великим зятем, то его супруга вела себя с ним высокомерно и даже несколько нервозно. Бонапарт везде излучал абсолютную уверенность: и в музее, и на охоте на кабанов, и в церкви, и в окружении почетного эскорта саксонских кирасир, чье геройство в ходе кровавых атак на Курганную батарею на Бородинском поле навечно внесет их в историю кавалерии.
За день до вторжения Наполеон, отправивший жену в Париж, прибыл в расположение войск, на берег Немана в районе города Ковно (ныне Каунас). В плаще и фуражке польского гусара, чтобы не привлекать внимания, он вместе с генералом-инженером Аксо появлялся то здесь, то там, внимательно наблюдая за размещением
