в студию примас Польши в сопровождении епископа и священников, Марина уже держала его под прицелом кинокамеры. Знаменитая российская католическая киностудия была представлена тремя странными девицами, самая высокая и самая рыжая оказалась оператором. Никто не мог сдержать улыбки – прыскал в кулачок настоятель, улыбался епископ, удивлялся примас.
Ох, что за съемки получились… Беспорядочно мелькали епископ, примас, стены студии валились то в одну, то в другую сторону. Внезапно нарисовался кривой крупняк озадаченного польского архиепископа: подойдя поближе, тот заглянул Марине в объектив.
…Новость вышла максимально короткой, даже куцой, но лиха беда начало!
Вскоре Марина вполне освоилась с камерой. Основные события в церковной жизни Сибири происходят в Кафедральном соборе, и Марина со своей камерой выглядела у алтаря довольно профессионально – никто больше не смеялся. Но…
– Марина, ты мешаешь епископу проводить Богослужение: когда ты проходишь между рядами, никто из священников у алтаря не интересуется Мессой – все равнение на тебя, – дразнил Дамиан. – Надо с этим что-то делать!
Но, ничего не сделав, снова уехал в Москву. А мы здесь довольствовались малым: большая профессиональная камера валялась в бездействии, а Марина продолжала снимать на полупрофессиональной, на «автомате». Мы постепенно привыкли монтировать приличные новости буквально из брака. Со временем брака становилось все меньше, а опыта все больше.
Марина даже отправилась в командировку в Томск и его окрестности – снимать католиков. Привезла кучу кассет и села собственноручно монтировать сюжеты.
Я не могла нарадоваться на Марину: каждое утро заходит в монтажную, закрывается и монтирует! Вот умница.
Прошло несколько месяцев. В один прекрасный день я вдруг сообразила: а сюжетов-то никаких нет. Что она там делает? Заглянула в окошечко и увидела, что Марина полулежит на столе, закрыв голову руками, не двигаясь.
Я ворвалась в монтажную с криком «Что случилось?», Марина резко подняла голову, и я увидела ее злые заплаканные глаза.
…И она исчезла в очередной раз. А когда появилась в студии, сказала:
– Я не могу этого смонтировать… Поможешь?!
Мы вместе принялись отсматривать съемки. Да, из этого мало что можно было сваять – статичные, совершенно безжизненные кадры, люди спинами, никто не улыбается. Вроде бы правильные планы, но все как-то некрасиво, не полетит. И на Марину накатила очередная волна депрессии.
– У меня ничего не получается… Я занимаюсь не своим делом… Я не чувствую себя ни оператором, ни журналистом. Все это не мое!..
Людей нет, работать некому… А как только у Марины что-то начало получаться, так она – «мое-не мое»!
И снова эти ее таинственные исчезновения…
Иногда мне казалось, что нет человека надежнее, чем Марина.
Большая, спокойная, доброжелательная,
