наше… – нужно не одним только нам. Взрослые мужики и бабы поэтому пойдут с нами. Поставим на воду все лодки, какие есть, катера и моторки поволокут их к противоположному берегу. Ружья и капканы спрячем в каютах или припрячем на днищах. На берег высадимся все и, никуда не торопясь как бы, разойдёмся береговой линией. Зайдём в тайгу, чтобы собрать к зиме валежник – «попик» ведь этого делать нам не запрещал, а сами расставим капканы в линию. Но перед этим из валежника набросаем укрытия, из-за которых потом и жахнем дружно по разбойнику, кто первый появиться. Или по ним, по волкам, если сбегутся. На данный момент тактическая задача – переплыть Подкову.
Пескарь задержался в проёме двери, чтобы увидеть реакцию артельщиков на им сказанное.
Первым высказался кудрявый Игнат:
– А сможем ли?.. Ой, не даст нам Игла это сделать! Как только катера и лодки отчалят от причала, да ещё в таком количестве – отгородят корягами от нас берег тайги. И мы теперь знаем, как они это делают и кто для них это делает.
– А баркас! – выпалил Тимофей, не соглашаясь с Игнатом бодрящим голосом. – Это ведь наш ледокол, он и проложит путь к берегу, если зверьё допрёт и отгородится от нас корневищами да плавунцами. А рыба – что: сразу же уйдёт на дно!
Этот аргумент сочли убедительным.
– Денька так через три-четыре – пусть и посёлок, и тайга поутихнут…
Сказав это, Ракип Жаббаров обвёл всех выжидающим возражений взглядом – где-то со стены умиротворённо тикали старенькие ходики.
Артельщики стали расходиться, всё ещё осторожничая, будто уходили во тьме. Тимофей покинул прогретый телами и дыханием зал последним, притянув за собой дверь – Душа Станислаф остался один, у зашторенного окна…
От Автора.
Принято полагать, что жизнь – это любовь. Нет, пожалуй: земная жизнь – ожидание. Лишь оно одно подчиняет себе Время и Пространство, чтобы наши чувства – (метафорично) те же звери, звери ощущений, выбегающие из души в порыве страстей, – успевали возвращаться к нам …не прежними. Потому нас и ласкают те же земные удовольствия издалека предстоящего – дистанция раздумий для предугадывания собственной Судьбы. А предугадать собственную Судьбу равно «передумать» смерть от всего, чем она заманивает нас снова в земную твердь.
«Любовь и страх нас ставят на колени…» – ещё одна поэтическая строка в Душе Станислаф будто нарочно с ним заговорит умозаключением Автора. И тогда – когда он покинет дом Тимофея Пескаря, и когда, как не раз до этого, ему понадобится прозрение в чём-то явном и вместе с тем доселе не постижимом из его сумеречного былого…
Это не поддающееся осознанию былое, прежняя земная жизнь, навсегда запрячет в себе и любовь, и страхи, и многие-многие другие чувства и ощущения подростка Станислафа, смертельно для себя поторопившего свои ожидания: дать
