пришла надолго, тоже не верю. Русский народ к ней не привык, он не знает, что ему с ней делать, и без нее ему спокойнее.
– И тем не менее, – вступил в разговор средних лет мужчина, работавший в НИИ, – такие фильмы, как ваши «Три дня», «Груз 200» Балабанова, «Мусульманин» Хотиненко, «Страна глухих» не помню кого…
– Тодоровского, – подсказал Андрей. – Кстати, очень хороший фильм.
– Да, они все хорошие, но только уж слишком черные. Вот если бы сейчас снимали такие фильмы, как делали Данелия, Рязанов, Гайдай, народу хоть в кино становилось бы полегче. Если вы считаете, что жизнь в стране такая черная, так дайте нам хоть в кино отдохнуть.
– А я разве возражаю против таких фильмов?! – возбужденно ответил Андрей. – «Не горюй!», «Берегись автомобиля», «Бриллиантовая рука» – прекрасные фильмы. Но такие фильмы совсем не просто делать. Они требуют особого таланта, своих мастеров, а где вы их сейчас возьмете? Гайдая уже нет, о «Фортуне» Данелии говорить даже не хочется, и Рязанов себя давно исчерпал. Я надеюсь, вы со мной согласны? – спросил он, ожидая ответа, но все сидящие с ним вдруг как один заулыбались и приветливо замахали руками.
Андрей, сидящий спиной к двери, обернулся и увидел вошедшего в комнату Авика. Они очень давно не виделись, общаясь только по телефону, и Андрей поразился, как изменился его друг: осунулся, лицо потускнело, всегда блестящие живые глаза погасли.
– Привет, старик, – обнимая Авика, радостно сказал Андрей. – А тебя-то как сюда занесло?
– Кто-то должен составить Тамаре компанию, пока ты в кино снимаешься, – отыскивая глазами Тамару, ответил Авик.
С тех пор как у Тамары родился ребенок, Авику стало казаться, что она к нему охладела. Несмотря на то что Андрей был все время занят на съемках и даже на неделю уехал в Тучков, они встречались намного реже, чем раньше. Но когда они встречались, он видел ее радостное лицо, счастливый смех, нетерпеливый взгляд, объятья, и его волнения сразу исчезали. Потом опять наставала разлука, и тяжелые мысли опять наваливались на него. Вот и сейчас он уже больше недели не виделся с ней, и это становилось так невыносимо, так больно, что он даже вспомнил цитату из какого-то романа Достоевского: «Он любил ее так сильно, почти до ненависти. И нет сильнее этой любви».
– Послушай, Андрюшка, прости меня, – словно опомнившись, заулыбался Авик. – Я ведь тебя с фильмом не поздравил. Какая же я сука!
Авик действительно искренне был рад за Андрея и гордился им. Да и вообще все эти годы его связи с Тамарой он по-прежнему продолжал считать Андрея своим лучшим другом, заглушая свое чувство вины перед ним. Он уже давно убедил себя, что в любви виноватых нет.
– Ладно тебе. Разве между нами могут быть обиды, – Андрей, запустив руку в копну волос Авика, потряс его за затылок.
– Конечно нет, – Авик в ответ шутя толкнул Андрея в плечо. – Да, чуть не забыл! Отец просил тебя позвонить ему в театр.
Конец
